УСПЕТЬ УВИДЕТЬ
Один человек всё время куда-то опаздывал. Он очень торопился, прилагал неимоверные усилия в пути, но всякий раз, достигнув цели, обнаруживал, что всё самое важное уже кончилось без него. Нет, он не унывал, он сразу же пускался в новый путь. И всё повторялось. И вот однажды он оказался в знакомых местах. Второпях, он не сразу заметил, что кто-то, приветливо улыбаясь, машет ему рукой, и прошёл мимо . А когда всё-таки остановился и обернулся, то ахнул. Перед ним был он сам, только молодой, бодрый, красивый, как много-много-много лет назад, а не морщинистый, нервный и весь больной, как сейчас. «Неужели это я?» - спросил он себя и заплакал. «Да, это ты» - ответил юноша, присел рядом и обнял его. «Я хотел увидеть многое, но никуда не успел» - сказал человек, опустив голову. «Чтобы увидеть многое, не нужно спешить, достаточно оглядеться вокруг» - ответил старику юноша, улыбнулся и шепнул: «Может, попробуем вместе?»

ПОСЫЛАЮЩИЙ
Однажды появился человек, который всех посылал туда, откуда никто не возвращался. Люди задумались. А если его послать? Отправили. Не вернулся. Задумались опять. Почему никто не возвращается? А вдруг там хорошо? Хотели было пойти. Да передумали. Их ведь никто не посылал.

ИНТЕРВЬЮ
- Можно взять у вас интервью?
- Берите.
- Ух, ты!
- Не "ух, ты", а берите и уходите.

ЧЕСТНАЯ ЦАПЛЯ
Жила-была на болоте лягушка. Ничего не умела, только квакать. Прилетела на болото цапля. Осмотрелась, погуляла, проголодалась. Стала лягушку звать. А та глазки выпучила над водой и молчит от страха. Цапля её не видит, но знает, что она рядом, и говорит: «Ты не бойся. Я на тебя и смотреть не буду. Мне кто-то сказал, что голос у тебя шибко красивый. Проквакай что-нибудь и я улечу, буду о твоём голосе всему миру сказки рассказывать». Заквакала лягушка от радости на всё болото. Не стала цапля её обманывать, съела не глядя.

СКИДКИ
Долго не мог понять: почему покупки в магазинах со скидками и огромными бонусами всегда дороже покупок в обычных магазинах без скидок и бонусов. А уж если у магазина есть надпись со словами "ЧЕСТНАЯ ЦЕНА", то лучше в него вообще не заходить.

РАЗНЫЕ
Дело не в том, что вы хорошие, а они плохие, или они плохие, а вы хорошие. Просто вы - разные.

НЕ ВЛАСТЬ
Власть, с которой может договориться кто угодно... уже не власть.

НЕ ПРОТИВ
Я не против того, чтобы кто-то жил богато, я против того, чтобы остальные жили бедно.

ЗА ПРАВДУ
- Ты что такой унылый, весь избитый? За что пострадал?
- За правду.
- Ну-ка, расскажи!
- Не пожалеешь?
- Нет! Что ты! Это же - правда!
- Ну, тогда слушай…
………
- Ах, ты – негодяй! Да я тебе сейчас все кости переломаю! Стой! Куда побежал?! Не уйдёшь!

ИСТОРИК
Однажды человек пришёл в себя, постоял, огляделся, оставил записку и тихонько вышел. И больше не возвращался. А записка лежит. И появился неподалёку другой: ходит вокруг да около, знает, где лежит записка, и выдумывает разные истории. Его так и зовут – историком.

ВНУТРЕННИЙ МИР
Закройте глаза и посмотрите. Что вы увидите? Ничего? Странно. А где же ваш богатый внутренний мир?

ЛИВЕНЬ
Вода превратилась в ливень, изрыдалась, исцеловала землю, распласталась на ней и замерзла от одиночества. Ее резали коньки, стальные гусеницы дробили ее тело. И солнце однажды добило ее. Она проснулась, расплакалась, растеклась. И наполнилась земля водой. И хлынули всюду ручьи ее, разбежались до моря. Только следы остались, только память взошла... а вода шумит не смолкая, бросаясь на скалы и разлетаясь на брызги - быстрые, словно ливень...

НЕ ВОЗРАЖАЙТЕ
Не возражайте начальнику. Он все равно не знает - чего хочет...

ПРОЩЕ
Гораздо проще любить весь мир, чем одного конкретного человека.

ПИТЬ ПО-РУССКИ
Пили тяжело и мучительно долго, будто несли знамя, которое непременно кому-то нужно было водрузить на вершине холма под ураганным огнём милитаристов. Вроде и до холма уж недалеко, а ещё пить да пить. Закусывали бычками в томате. Третий уронил вилку. Наступила угрюмая тишина. «Баба придёт», - выдохнул второй и уснул. Первый продолжал прорываться со знаменем в руках, судорожно вцепившись в гранёное древко. Третий шарил глазами по полу в поисках вилки.
Когда она всё-таки пришла – в ситцевом халатике – со шваброй и ведром, все дружно спали. Второй – свернувшись калачиком, чуть подрагивая невидимыми крылышками сна. Третий – распластавшись на полу во все стороны, словно Чапай застигнутый пулемётной очередью. И только первый всё-таки сумел шевельнуться и, разглядев сквозь полусомкнутые ресницы мутный силуэт женщины, счастливо пробормотать: «Победа»…

ОНО
Никто не знает, как Оно выглядит, и существует ли вообще где-либо помимо воображения. Но все его боятся именно потому, что ничего не знают о нём. Неведомое опасно до той поры, пока оно неведомо. Как только кому-то станет известно о нём нечто реальное, ничего не изменится, но непобедимый страх исчезнет навсегда.

ИГОЛЬНОЕ УШКО
В это игольное ушко иные пытаются протиснуться десятилетиями, да всё без толку. А другие ныряют в него и выныривают обратно со скоростью звука чуть ли не ежечасно, притом – не придавая этакому событию ровно никакого значения. Словно его и не существует вовсе. Одному лишь игольному ушку ведомо – почему так. Но разве оно скажет?

НИЩИЕ
Кричали нищие: "Подайте на пропитание!" И пропитались криком своим. И насытились. И умолкли, ибо узрели вкруг себя нищих духом. И не было им числа. И подать было некому.

ТУМАН
Плыла по небу тучка, зацепилась за солнце, расплакалась: "Отпусти меня, солнышко, не то растаю". Сжалилось солнце, отпустило тучку. Опустилась она на землю, прильнула к болотам, оврагам да речным старицам, стала туманом: только явится солнечный свет - сразу прячется.

Жило-было унылое Полшестого. Никто на него внимания не обращал, никто ему не радовался: ну, Полшестого, ну и что? Усы у него обвисли от грусти, вот-вот расплачется.
Бежало мимо шустрое Время, заметило его, чуть не споткнулось: «Быстро рассказывай, в чём беда? Что случилось?» Начало Полшестого рассказывать, а Время уже убежало, некогда ему слушать. Напала на него Скука. До того скучная, что тоже рассказ не дослушала, уснула вместе с рассказчиком. И привиделся Полшестому крепкий Сон про себя. Только не про унылого, а про весёлого. И все ему радуются, все его приветствуют, словно ждут от него чего-то волшебного. Удивляется Полшестого, спрашивает у Сна: «В чём дело? Может, это не я?» Рассмеялся сказочный Сон и ответил: «Во сне часто бывает то же самое, что наяву, только наоборот. Вот и ты стало Полшестого наоборот. Да ещё Новогодним. Теперь ты Без Пяти Двенадцать. Вот люди и радуются, Нового года ждут. Прячься скорее, сейчас куранты бить начнут!» И Сон весело запел: «На часах уже Двенадцать Без Пяти!..»
Проснулось Полшестого, перевернулось и улыбается, потому что теперь оно – Без Пяти Двенадцать. И всё будет хорошо!

Северянин – это характер. Северянин – это мировосприятие. Северянин – это расстановка приоритетов. Как выглядит Северянин - не важно. Он может быть высоким и низкорослым, бородатым и бритым, полным и худым. Внешний вид не играет никакой роли, потому что в Северянине важно совсем иное – внутреннее духовное содержание.
Когда заходишь в ничейную охотничью избушку, а в ней не только чисто, но и соль, и мука, и крупа, и подсолнечное масло, всё самое необходимое человеку, имеется. А возле избы – полная дровница с наколотыми дровами, которые сложены не для себя, а для любого, кто здесь окажется, это – Северяне.
Когда в голой заснеженной тундре пять мужиков восторженно рассматривают лыжный след, радуются тому человеку, который его оставил, вовсе ничего о нём не зная, обсуждают всё ли с ним в порядке так, будто здесь прошёл кто-то родной, прикидывая его маршрут и понадобится ли помощь – это Северяне.
Когда в чужом незнакомом доме среди случайных чужих людей забываешь на видном месте кошелёк со всеми своими деньгами, уезжаешь и возвращаешься через неделю, и видишь свой кошелёк нетронутым там же, где оставил – это Северяне.
Когда покрытые инеем незнакомые мужики подъезжают к тебе на снегоходе, проехав Бог знает сколько вёрст по безлюдью, и первое что спрашивают – «есть ли спички?», не для того, чтобы их взять, а для того, чтобы поделиться с тобой, если тебе нужно, - это Северяне…
Вот почему я пишу это слово с большой буквы, а не потому, что это – псевдоним лощёного петербургского поэта, писавшего про ананасы в шампанском.

В одной маленькой, но очень глубокой норке жил пещерный лев. Он был очень маленьким, потому что большой там бы не поместился, но настоящим, семейным. У них с мамой и папой была семья. По ночам мама одевала ему косынку, чтобы он никого не пугал своей гривой, и отпускала гулять на улицу. Лев был счастлив и гулял до рассвета.
А если на улице шел дождь или падал снег, то лев шёл в соседнюю норку – в гости к бабушке. Обычно они с бабушкой играли в лото, смотрели пещерный телевизор и пили цейлонский чай.
Вот и сегодня ночью сначала шёл дождь, а потом начал падать снег, только на улицу никто не отпускал, потому что мама потеряла львиную косынку. Какое горе! Лев опечалился, закрылся в шкафу и перестал отзываться. Честно говоря, он там уснул. Но мама так сильно переживала, что пожаловалась папе на себя. Папа её внимательно выслушал, поправил очки на носу, и пообещал завтра же лично приобрести сыну самую красивую косынку в универмаге пещерных львов. Мама так обрадовалась, что побежала рассказывать бабушке какой у неё добрый папа.
У бабушки для мамы тоже были новости: она нашла косынку своего внука. Ай, да, бабушка! Двойная радость. Решили они с мамой отметить такое дело цейлонским чаем с брусничным пирогом. Только обе - на диете к Новому году: худеют. Как быть? Зажмурились и попробовали по ма-аленькому кусочку, а львиную долю возле шкафа с пещерным львом оставили: проснётся – пусть порадуется. Хватит уже огорчаться.
Долго спал пещерный лев, проснулся, как обычно, среди ночи, вылез из спального шкафа, увидел пирог, обрадовался. Решил угостить маму, папу и бабушку. А как? Мама и бабушка худеют к Новому году, а папа пирогов не ест, папа морковку любит. Задумался. И придумал. Принёс тайком пирог в столовую, спрятался под ним и стал ждать.
Пришли в столовую мама и папа. Что такое? Пирог есть, а пещерного льва нигде нет. Вдруг заговорил брусничный пирог:
- Позовите-ка сюда бабушку!
Позвали.
- А теперь съешьте меня втроём, если не съедите, никогда не увидите пещерного льва!
Деваться некуда. Стали есть. А когда всё съели, увидели настоящего пещерного льва. Маленького, но с большим добрым сердцем.

С детства помню восклицание, которым выражалась крайняя степень чего-либо (удивления, восхищения, возмущения и так далее): «Вай, деде!» Что такое «вай» на Востоке – понятно каждому. А вот почему именно «деде» - я долгое время не задумывался, пока не прочитал о том, что это слово в древности знал каждый огуз, используя его, как обращение к своему духовному отцу.
Недавно, находясь в Баку, проснулся как-то ранним утром от пения муэдзина, призывающего прихожан мечети к молитве. Муэдзин не кричал, а именно говорил слова нараспев. Такое молитвенное пение в исламе называется «азан», а такой муэдзин у тюрков зовётся «азанчи». Я впечатлился утренним азаном и в тот же день написал о нём небольшое стихотворение.
Как известно, в давние времена одни и те же слова, обозначающие одно и то же, в разных местах и у разных народов записывались со слуха, который тоже у всех был разным. Поэтому вполне вероятно, что со словом «азан» огузы были знакомы за много столетий до принятия ислама, но имело оно для них в чём-то схожее, а в чём-то совсем иное содержание. Озанами (узанами) называли огузских сказителей и певцов, сопровождающих свои рассказы игрой на гопузе, древнем струнном музыкальном инструменте. В этом отношении озаны – предшественники ашыгов. Таким образом, озаны – это барды, менестрели и миннезингеры средневекового тюркоязычного Востока. К одним из наиболее известных произведений, которые озвучивали озаны, относится «Китаби деде Коркут». Возможно, один из тех самых «деде», к которым доныне обращаются, приговаривая «Вай, деде!»
Об озанах известно с X – XI веков. Временем возникновения эпоса «Китаби деде Коркут» считается седьмой век нашей эры. Но так ли это? История человечества непрерывна, и огузы возникли не на пустом месте, и тюркская цивилизация тоже не на пустом месте возникла. В одном из сказаний эпоса идёт речь об одноглазом великане Тепегёзе, которого одолел огузский герой Басат. Я не буду приводить здесь эту историю. Она хорошо известна в научных кругах. В 1815 году главу о Тепегёзе, которая называется «Бой (песнь) о том, как Басат убивает Тепегёза, эй мой хан» («басат депе гёзи олдюрдюги бойи бейан едер ханум ей») впервые перевёл и опубликовал знаменитый немецкий востоковед Генрих Фридрих фон Диц. Замечу только что слово «бой» означает не только «песнь», но и размер, то есть, нечто ритмичное, поющееся, имеющее определённый ритм или алгоритм. Дело не в самой легенде, а в происхождении имени её главного отрицательного героя – одноглазого чудовищного циклопа.
Образ одноглазого кровожадного циклопа, убивающего взглядом, многократно встречается в эпосе таких разных по местонахождению и времени существования древних народов, что естественно возникает предположение о его едином происхождении. Перечислю лишь некоторые из мифов на эту тему:
- древнегреческий миф об Одиссее и Полифеме - жестоком циклопе-великане, сыне Посейдона и нимфы Тоосы;
- сказание ирландских кельтов об одноглазом Балоре, предводителе фоморов, правивших Ирландией до прихода племён Туатха де Данаан, и поражавшем врагов смертоносным взглядом;
- ненецкая легенда об одноглазой Малдэнга, чудище Нижнего мира;
- огузское сказание о Тепегёзе – одноглазом великане-людоеде.
Во всех перечисленных случаях речь идёт о чудовищном великане, у которого всего один, но смертоносный глаз. Почему у столь разных народов имеется столь схожий персонаж? Источник этой истории скорее всего один и тот же, а значит, возник он в такую далёкую доисторическую эпоху, когда предки упомянутых народов находились в пространственно-временной близости, достаточной для их общения. Когда же это могло быть?
В начале XIV века историк огузского происхождения Абубекр ибн Абдуллах ибн Айбек-ад-Давадари в небольшой хронике «Жемчуг из истории восславленных» сообщал о том, что в книге, принадлежавшей в VI веке визирю сасанидского правителя Ануширвана Бузург-Мехрую, имелось произведение под названием «Дастан Улухан Ата Битикчи», в которой существовал рассказ о Тепегёзе.
Достаточно ли удалена эта историческая эпоха для того, чтобы возник миф, имеющий общие корни у разных народов? Конечно, нет. Искать надо гораздо глубже. Начнём же поиски с имени персонажа: Тепегёз. «Гёз» - это глаз, «тепе» - холм. Получается глаз холма. Что это за живой смертоносный волшебный глаз может быть у холма? Пещера. Пещера, в которой живут люди из другого враждебного племени. В пещере они разводят огонь, свет которого виден издалека и в ночной темноте, когда можно подкрасться, похож на светящееся око. Смертоносное око, ведь в случае нападения на пещеру, оттуда в атакующих полетят стрелы и копья. И пока этот «глаз» жив, холм не может быть «побеждён».
Термин «Тепе» географически очень распространён. Курган-тюбе ( по-таджикски ?ур?онтеппа). Аджина-тепа (Таджикистан). Паша-тепе, Тепе-Кермен, Тепе-Оба (крымско-татарский язык, территория Крыма). Тилля-тепе (в окрестностях города Шибергана, Афганистан). Гонур-депе (Туркмения). По Азербайджану «тепе» сплошь и рядом: Кюль-тепе, Узерлик-тепе, Сары-тепе и так далее. Кстати говоря, в слове Тель-Авив «тель» - это тоже «тепе» - холм, спросите любого турка, подтвердит.
Обратимся к словарям: «Тепе — тель в северной Иордании Тепе, или Тель (ср. тур. Tepe, ивр. ?? «тэль», холм, курган)». Мало того, «тепе» - не просто холм, говорят словари, а место, где когда-то проживали люди! «Тепе – холм из остатков древних строений и напластований культурного слоя Средней Азии, на Кавказе, Ближнем Востоке, в Индии и на Балканах. Тепе – холм, бугор, вершина. В различных фонетических вариантах (депе, тепе, тобе, тюбе и так далее)».
То есть, под всеми этими холмами можно обнаружить следы человеческой цивилизации!
Наиболее известное тепе последнего времени – Гёбекли-тепе храмовый комплекс в 55 километрах к северу от границы Турции с Сирией, буквально в шаге от территории недавних военных действий! Это самая древняя из крупнейших мегалитических построек на земном шаре, известная на сегодняшний день. Ориентировочно её создание датируется IX тысячелетием до нашей эры, то есть, её возраст сейчас превышает 12 000 лет. Храмовый комплекс состоит из концентрических окружностей, количество которых достигает 20.
Многие из его колонн покрыты рельефами. Звери и птицы изображены настолько мастерски, что высочайшее умение древних художников не вызывает никаких сомнений в том, что же именно изображено. Обратите внимание на абсолютно реалистичное изображение кабана. А теперь посмотрите на птиц, изображённых чуть выше. Кого они напоминают? Это не утки, не гуси, не куры, не лебеди и не фламинго. Учитывая то, что художники нигде на других изображениях не отошли от реальности ни на йоту, могу твёрдо утверждать: перед нами изображение птиц, родственных вымершим маврикийским дронтам (или «додо»). Эти птицы не умели летать, питались фруктами, весили до 25 килограмм и имели рост до 1 метра. То есть, флора и фауна ныне весьма пустынных мест, когда-то 12 тысяч лет назад была совершенно иной.
Учитывая то, что даже львы на Апшеронском полуострове в историческом отношении вымерли совсем недавно (в Х веке н.э.), вероятность того, что родственники птицы додо проживали в юго-восточной Турции 12 тысяч лет назад не кажется мне совсем уж нереальной.
Если принять во внимание всё вышесказанное, то о возрасте начала создания книги «Китаби деде Коркуд» (азерб. Kitabi D?d? Qorqud, тур. Dede Korkut Kitab?) следует сделать следующее предположение: некоторые наиболее архаичные сюжетные линии огузского эпоса родились на заре человеческой цивилизации. Истоки Тепегёза – в Гёбекли-тепе!

Зима-то на Севере – дооолгая. По календарю вроде как и не начиналась ещё. А по ощущениям – ой, не скажи. Вроде, два часа дня, а уже совсем темно. Фонари горят, машины по улицам ездят, фарами шарят, и, хотя снег с неба не сыплется, но позёмка метёт и метёт. Морозно.
Сапрыкин с утра, придя на работу, почувствовал, что недомогает. Просквозило ночью, или воздуха холодного горлом хватанул в спешке, чувствуя, что опаздывает в контору. Бог его знает где. Не важно. Некоторым только скажи, что ты приболел, полдня убьют на выяснения: где да как это произошло. Как будто это и есть самое главное, а то, что болеет человек и ему от таких пустопорожних разговоров лучше не становится, никому и дела нет.
В общем, наученный прошлым опытом, не стал Сапрыкин никому ничего докладывать о своём самочувствии. Авось, чаю горячего попьёт с утреца, да в аптеку напротив выбежит на минутку за опробованным прежде и хорошо себя зарекомендовавшим антибиотиком. Так и сделал. Не забудем, что он, как специалист, и делами при том занимался: на его рабочем столе – два компьютерных монитора с программами, да телефон вечно немолчный, да рабочая почта, да и коллеги с бесконечными вопросами… честно говоря, совершенно некогда болеть.
Но если глаза слезятся и носу уже два носовых платка не помогают, и от горячего чая уже никакого толку нет, надо что-то срочно предпринимать.
Выскочил Сапрыкин на минутку в аптеку: дайте-ка мне мой антибиотик, палочку-выручалочку. От ворот поворот. Новенькая молоденькая шибко грамотная аптечная продавщица без рецепта отказалась продавать антибиотик. Правильно сделала. По закону. Правда, Сапрыкину от того не легче, конечно. Вернулся на рабочее место не солоно хлебавши. М-да. Ситуация. Идти по врачам? Брать больничный? Чтобы досидеться до своей очереди на приём в поликлинике, нужно иметь железобетонное здоровье и стальные нервы. Ни того, ни другого давно уже нет.
Предположим, наконец, ты попадёшь на приём к врачу. И что он тебе скажет? Ничего он тебе не скажет: может, даже и головы в твою сторону не поднять от бумаг. Выпишет кучу направлений на сдачу анализов и на этом всё. А чтобы сдать эти самые анализы, ни железобетонное здоровье, ни стальные нервы в очередях уже не выручат. Чтобы сдать анализы, а потом получить их результаты, нужно быть бессмертным.
Наконец, ты – дважды бессмертный, с железобетонным здоровьем и стальными нервами, снова попадаешь к врачу, если к этому моменту тебя ещё не похоронили родные и не выдавили с работы коллеги-конкуренты, только и мечтающие о том, как бы поскорей занять твоё место. Врач удивлённо замечает тебя и тут же выписывает целую кучу дорогущих лекарств, которых, ну, конечно же, нет, и не было во всех городских аптеках предыдущие триста лет. И не будет ещё триста.
Обо всём этом Сапрыкин прекрасно знал и потому ни к какому врачу ни на какой приём не пошёл. А пошёл в обеденный перерыв в ближайшую овощную лавку – за народными средствами – репчатым луком и чесноком.
Началась вторая половина рабочего дня. Сапрыкин аккуратно, чтобы никто не заметил, очистил от шелухи крупную чесночную дольку, налил себе кружку крепкого горячего чая и запил им небольшой кусочек чеснока, ловко, как он полагал, им откушенного от дольки. Чеснок обжигал гортань, но слезливость глазная и носовая постепенно начала уменьшаться. Сапрыкин работал и потихоньку продолжал свои процедуры. Остатки чесночной дольки таились в ящике его стола, то и дело сокращаясь в размерах.
Однако, через некоторое время запах чеснока заполонил не только рабочую комнату, но и половину этажа. Коллеги, находившиеся рядом, с удивлением втягивали ноздрями воздух и с подозрением смотрели друг на друга. Примерно через час с пятого этажа спустился главный пожарник здания, следом за ним в комнату толпой вошла вся мужская часть отделов охраны труда и промышленной безопасности.
Пожарник с укором посмотрел на Сапрыкина и его товарищей:
- Колбаску молчком хомячите, значит? И не признаётесь, и не делитесь? Может, даже под водочку?
Внутренне содрогаясь от ужаса, Сапрыкин изо всех сил продолжал улыбаться. Только недавно уволили знакомого всему предприятию работника. Двадцать пять лет человек оттрубил на одном месте. Верой и правдой служил. Ни одного замечания. И вдруг по какой-то никому непонятной причине попался на КПП с сильнейшим перегаром. И никто не стал разбираться. Уволили. Никакие заслуги не учлись.
Сапрыкина после чая неудержимо потянуло в туалет. Вышел. Когда он вернулся, в комнате не было никого, а евроокна, несмотря на стужу, были полуоткрыты. Впрочем, проветривание хотя и помогло, но не до конца… он так никому и не сознался.
Вечером, спускаясь по лестничному пролёту офиса, он встретил уборщицу с полным ведром. Та приветливо улыбнулась ему, а потом, уже за спиной, он услышал, как она со вздохом негромко сказала, видимо, самой себе:
- Чесночная колбаса!.. Обожаю.
Слава Богу, завтра выходной. Можно отлежаться.

Вчера, оказавшись в историко-этнографическом музее-заповеднике "Гала" неподалеку от Баку, я обратил внимание на одну из особенностей строения весьма распространенных в древние времена жилищ местного населения, поклонявшегося в древности богу солнца Митре. Солнцепоклонниками в домусульманские и дохристианские времена было большинство жителей Малой Азии и Кавказа, впрочем, и не только они. Праздник Нового года "Новруз", отмечавшийся в день весеннего равноденствия, был известен и повсеместно распространен на Востоке уже тогда. Так вот, в домах местных жителей не было печных труб в современном их понимании, а имелись сдвоенные дымоходы, именовавшиеся "дубла", над домашним очагом. По одному дымоходу выходил дым от очага, а через другой в помещение проникал свежий воздух. Кроме того, через оба дымохода ( они были достаточно широки для этого) помещения освещались. Никаких окон в таких жилищах не существовало. Дубла являлись и окнами, и дымоходами, и своеобразными "кондиционерами". Одним из интересных обычаев на Апшеронском полуострове был "гуршаг саллама" (опускание пояса через дымоход). Этот обычай впоследствии трансформировался в обычай "папаг атма". В дни празднования Новруза влюбленные молодые парни опускали свои пояса в дубла - дымоходы. На кончике пояса завязывали носовой платок. Девушка и ее родители сразу понимали намек. Если они были согласны, то платок развязывали и завязывали на запястье девушки. Если были не согласны с помолвкой молодых, то платок заполняли сладостями и сухофруктами с праздничного стола, привязывали к опущенному поясу и возвращали обратно. 
Архиепископ Мир Ликийских святой Николай - чудотворец родился в городе Патара на территории, принадлежавшей в 3 веке нашей эры Римской империи. Его родители - Феофан и Нонна поклонялись Богу Солнца - Митре, как и большинство их земляков-ликийцев. Существует весьма распространенное мнение о том, что благодаря одной истории, случившейся с Николаем, возник обычай делать подарки на Новый Год. У этой легенды множество вариаций. Вот одна из них. В Патаре жил богач, имевший трёх дочерей-красавиц. Этот богач разорился и решил заставить своих дочерей заняться блудом, чтобы раздобыть денег на пропитание. В это время Николай проходил мимо дома богача и прочитал его мысли, для святого такое не составляет труда. Чтобы спасти девушек от бесчестья, святой подкрался ночью к их дому и незаметно забросил в окно узел с золотом. Отец девушек, проснувшись утром, был несказанно обрадован такому счастью и на полученные деньги выдал дочерей замуж.
Так гласит легенда. Но я хотел бы уточнить: никаких окон в нынешнем их понимании в домах малоазийцев в те времена не существовало. А была дубла, в которую, вероятней всего, Николай и опустил на поясе не платок жениха, а мешочек с золотом. Таким, на мой взгляд, мог быть фактический ход событий, послуживших основой для легенды...
Кстати слово "дубла" напоминает русское слово "дупло" - отверстие в дереве. Возможно, первоначально подразумевалось, что дупло имеет два отверстия: вход и выход.
Учитывая схожесть традиций можно предположить, что предки Николая вообще не были греками, а принадлежали к иным местным коренным народностям.
И еще один момент, служащий косвенным подтверждением того, что Николай был святым. В легендах говорится, что он не слышал голоса Бога, но мысли Бога как будто пронизывали всё его тело и проникали в его сердце и душу напрямую. Это верно, ибо Бог не говорит на человеческих языках.

Жили-были добрые люди. Вызвал их к себе прокурор и начал допрашивать: «Говорят, чтобы оставить о себе добрую память, нужно сделать доброе дело. Признавайтесь: что мне нужно сделать?» «А что ты умеешь?» « Ничего, только сажать». «Посади дерево, вот и будет о тебе память», - ответили прокурору добрые люди. Удивился прокурор, посадил дерево, а оно вскоре засохло.
Вызывает он добрых людей опять на допрос. Выпускать-то он их после прошлого допроса никуда не стал, в тюрьме придержал на всякий случай. Как знал, что пригодятся. Привели их к нему под охраной: «По вашему совету посадил я дерево. Хотел доброе дело сделать. А дерево погибло. Кто виноват?» « А куда посадил?» «Как это – куда? В камеру! Как обычно». «А надо было в землю».
И посадил прокурор дерево в землю. И выросло оно. Много лет прошло с той поры... И прокурора того давно нет. И тюрьмы его нет. А дерево стоит - большое-пребольшое. В ПАМЯТЬ О ДОБРЫХ ЛЮДЯХ.

Уже первый снег пролетал неделю назад. Уже заморозки по утрам. Нет ни лебединых стай, ни жемчужных гусиных ниточек в облаках… опустело птичье Заполярье. В тундре - поздняя осень. 18 сентября… Но кто сказал, что тундра в ожидании снега уныла и блекла? У карликовых осинок и берёзок своя золотая пора. Пусть червонное золото их листочков гораздо мельче чем у тех их сестриц, которые проживают гораздо южнее, в более мягком климате, но от того оно не перестало быть золотом! А тундровые травы! Какое звонкое разноцветье в тундре! Разве есть здесь местечко унынию? Осенью тундра – красавица. Она величава и великолепна, она полна любви к жизни, ко всему пёстрому, яркому , смеющемуся цветом своим над непогодой. Провёл сегодня в тундре под моросящим дождём и ветром весь день. И нисколько о том не жалею. Тундра напоила глаза мои такими красками, каких нигде больше не увидишь. Тундра подарила мне несколько часов радости. И теперь я делюсь этой радостью с вами, друзья мои. Вот несколько сегодняшних фотографий. Любуйтесь ею. Сорадуйтесь её радостям и живите долго-долго.

Спрашивается: кому всё это надо? И надо ли вообще кому-нибудь?.. Попытаюсь ответить и на этот вопрос, который, признаюсь честно, сам задавал себе не раз и не два, как в процессе поисков, о которых пишу теперь, так и вво время написания этих вот строк…
А зачем мы вообще живем? Что останется о нас после нас? Даже если не останется никакой памяти о нас, после нас, как это и было прежде нас самих: останутся дети, и дети их детей, и далее, далее, далее... Ведь сами мы появились лишь потому, что до нас жили люди. Мы - и есть память о том, что они были когда-то. Живая память, овеществленная в человечестве. Как писал Иван Ефремов, Вселенная создала нас для того, чтобы через нас осознать саму себя. Понять и запомнить. А понять и запомнить без любви и благодарности - невозможно. Хранить любовь в себе ко всему сущему, дарить ее друг другу и помнить о добре более всего остального - наша судьба.Воскрешая прошлое, сохраняя память о нём, мы сохраняем память и о себе, это – единственное наше наследство, которое не обесценится никогда.