Уверен, что всякий пишущий, каким бы он не был большим писателем, средним, маленьким или вообще никаким, как бы он себя не позиционировал на людях, оставаясь наедине с самим собой, не раз задавал себе один и тот же грызущий его исподволь вопрос: а нужно ли его творчество людям? А будет ли оно нужным хотя бы когда-нибудь? Несмотря на любой свой внешний апломб, несмотря на любые сладкие речи пусть даже и бескорыстных льстецов, а гораздо чаще людей, ищущих в лести способ добиться каких-то своих очевидных или мнимых выгод.
Как понять истину о своем творчестве в наше быстротекущее и вечно ускользающее от прямого взгляда и прямого вопроса время? Спрос на книги? Вроде бы да, но спрос нередко бывает лишь данью моде, сегодня модно одно, а завтра – другое. Мода капризна и сиюминутна. Мода не имеет отношения к нужности. Сегодня – это писк моды. А завтра – ретро. А послезавтра – запах лежалой плесени и более ничего.
Конечно, и я задавал себе этот вопрос. И задаю. И буду задавать, поскольку деться от себя некуда. На днях в интернете случайно наткнулся на сайт государственной универсальной научной библиотеки Красноярского края. Из любопытства заглянул в библиотечные каталоги и вдруг обнаружил там не только свои книги, но и сборники, и даже чужие издания, где имеется хотя бы одно упоминание обо мне. То есть, люди, работники, которых я лично не знаю и, может быть, никогда не видел, из года в год методично собирают в своей библиотеке всё, что принадлежит моему перу или содержит моё имя. Я понимаю: это их работа. И они собирают материалы не только обо мне, но и о других авторах. Однако, такой методичной, терпеливой, скрупулёзной работы по поводу себя я пока не видел по каталогам других библиотек. Ну, мелькнет разок-второй моё имя где-то и всё. А так, чтобы многие десятки изданий – нет, такого не встречал.
Значит, они убеждены: пройдёт какое-то время - год, пять, двадцать, сто лет, не важно - и явится, однажды, в библиотеку человек, который попросит мою книгу. А, может, и не явится. Не буду тешить себя такой радостью. Но они готовы. Они ждут. У них есть, что дать людям. Честь им за это и хвала. И низкий поклон – от меня лично. За всех, чьё творчество хранят стены библиотек и, конечно, люди, которые в них работают…

Разведочная скважина №2 – первооткрывательница Уренгойского месторождения. Начало бурения – 02.05.1966 г., окончание бурения – 26.05.1966 г. Бурение скважины вела бригада геологоразведчиков бурового мастера В.Б. Полупанова. Именно на этой разведочной скважине Р-2 с глубины 1300 метров впервые ударил мощный фонтан природного газа с суточным дебитом около семи миллионов кубометров. Именно с неё началась история города Новый Уренгой. 23 сентября 1973 года на месте будущего города был забит первый символический колышек, в 1975 году зарегистрирован поселок Новый Уренгой. В 1978 году состоялся пуск в промышленную эксплуатацию УКПГ-1, а уже в 1980 году Новый Уренгой уже получил статус города. Не будь той самой первой скважины, не было бы и города. В этом году исполняется ровно 50 лет этому знаменательному событию.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ СКВАЖИНЫ
Начальник наш – фартовый спец –
Мне так сказал: «Ну, что, боец,
Не сладко нынче всем на буровой...
Должны мы скважину родить
И чёртов план опередить.
Так надо. Отвечаем головой».
Что нужен газ родной стране –
О том в ямальской стороне
Известно было. И не нам одним.
Наш бодрый дух непобедим:
Раз надо скважину – родим
Под небом тундры бело-голубым.
Я помню, как орал помбур:
«Устал?! Вали на перекур!»
Но я рожал. И я не уходил.
Рожали Киев и Москва,
Казань, Баку, Тюмень, Уфа!
И кто бы в планах нас опередил?
Ни комары, ни мошкара,
Ни мрак с утра и до утра,
Ни ветер, ни мороз, ни дождь, ни грязь
Отныне здесь не правят бал…
И день рождения настал.
Ну, здравствуй!.. Хорошо, что родилась.
Специально ко дню рождения скважины Р-2 поэт Эльдар Ахадов написал это романтичное с лёгким юмором стихотворение, на которое у него экспромтом возникла и музыка. Песня была исполнена субботним вечером в городском дворце культуры «Октябрь», где участники литературно-художественного объединения «Родники», а также их друзья-барды организовали литературно-музыкальную встречу, посвящённую 50-летию первой скважины Уренгойского нефтегазоконденсатного месторождения. Песня прозвучала под аккомпанемент гитары в исполнении Ольги Кравчук. Так практически экспромтом возник новый вокальный дуэт Ольги Кравчук и Эльдара Ахадова.
Блистательная ведущая мероприятия Татьяна Сязина и заместитель директора дворца культуры Полина Росошик прекрасно справились с поставленными перед самими собой задачами. Звучали стихи и песни новоуренгойских авторов, каждый из которых, как и все жители города, вложил частичку своего труда и души в преображение этого сурового древнего края земли. Вспоминали первых художников и поэтов города, а фотограф Александр Бойцов не только неутомимо запечатлевал моменты происходящего, но и читал свои произведения благодарным слушателям. Выступали Мари Бохуа, Александр Остроухов, Алёна Савельева, Алексей Иванов, Ляля Тибеева, Юрий Ментус, Тумебай Мунурбаев, Татьяна Голюк, Надежда Четвертак, читая не только свои произведения, но и стихи, и прозу других новоуренгойцев-первопроходцев: Игоря Владина, Анатолия Веремьёва, Николая Усатенко, Александра Михова, Виктора Мурзина, Григория Ревзина, Владимира Беспалова, Алефтины Спиридоновой, Бориса Касаева, Михаила Гуменюка, Виталия Белоярова, Нины Березан…
Барды-романтики Оксана Вострокнутова и Ирина Тужилкина, приехали на эту встречу с гитарами, пропахшие дымом костра – прямо из тундры. Ольга Кравчук пела не только дуэтом с Ахадовым, но и соло – со своими замечательными песнями. Вспоминали и новоуренгойских художников – Василия Кузюк, Валентина Мартынова, Лилию Юнкерову, и музыкантов - Олега Любашевского, Валерия Феофанова, Григория Куриннного, Елену Казанскую, Сергея Меняйло, Юлию Иванцовскую, Сергея Прохорова, Николая Кадечко, Николая Мых, Дмитрия Тройнева.
Спасибо скважине и людям, которые открыли Уренгойское месторождение. Не будь того полувековой давности события, вряд ли случились бы и все нынешние.

С самого утра начался вечер. И ночью это не назовёшь. И на день не похоже. Ни неба, ни земли нет. И вверху, и внизу - всё одинаково серо и тускло. Всюду дождь. Мелкий, нудный, бескрайний. Сумеречный. О таком времени суток вероятно и говорилось в Священном Писании: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою». Носится Божий Дух над водой, ищет то, чего ещё не терял, потому что не было ещё ничего. Ни тьмы. Ни света. Но будут. Непременно будут, раз носится Дух Божий. Не даст он покоя сумеречной мгле, обязательно найдёт выход. И явится небо голубое с синими далями, и очнётся под ним земля, прорастёт травами, вздрогнет петушиными кликами, раскинется от моря до моря. И будет утро. И будет день, и будет вечер, и ночь ясная заклубится звёздной пеленой через весь окоём…
Смотрю в тусклое окно и улыбаюсь: не вечно дождику быть.

Учат нас всю жизнь быть сильными, уметь зарабатывать деньги, ставят в пример тех, кто локтями пробивает себе дорогу и всюду успевает ухватить склизкую удачу за рыбий хвост, учат быть ловчее, расторопнее, наглее, наконец… Тех же, кто этого не умеет да , может быть, и не хочет уметь, считают неудачниками, высмеивают и тоже ставят в пример, но в обратный, чтобы никому не повадно было становиться такими же, как они, зная, что их тогда тоже подвергнут всебщему осмеянию и осуждению. А почему? Почему нельзя человеку просто быть самим собой? Сильному – сильным, а слабому – слабым? Зачем переделывать, переламывать, перемалывать людей, принуждая их поступать противоестественным для себя образом? У каждого в этой жизни - своё предназначение: кому-то - быть умным, кому-то - глупым, кому-то - серьёзным, кому-то - потешным, кому-то жить – сто лет, кому-то – сгореть в ранней юности … Рассказывал мне однажды великий русский писатель Виктор Петрович Астафьев историю о том, как то ли в войну, то ли вскоре после неё, в одной многодетной голодной бестолковой (как считали соседи) семье родился ещё один ребёнок, мальчик. Есть ему было нечего или почти нечего, и оттого он постоянно плакал и болел «Зачем он так не вовремя явился на белый свет? Тут и старшим его братикам и сестричкам хоть как-то выжить, так нет же – ещё за ним присматривай» - примерно так рассуждали сердобольные соседки. И вот однажды, глухой зимней ночью случился пожар. Вся большая семья, спавшая в избе, была разбужена криком и кашлем младенца. Если бы не этот крик, не проснулась бы семья – так бы и угорели, задохнулись во сне. А младенец тот умер, не дожив до полугода... Запомнились мне слова Виктора Петровича о том, что и у этой крохи, у этого малыша, видимо, было от Бога своё предназначение в этой жизни: спасти семью от смерти. Для того, может, он и явился на белый свет. Не в виде ангела белокрылого, а в виде беспомощного несчастного никому не нужного ребёнка. Примерно так рассказывал Виктор Петрович. Дословно не помню, конечно, а смысл – такой. Впрочем, позднее эту историю я встретил в одной из его последних написанных книг.
Никого не надо ломать через колено. Нет двух одинаковых людей. У каждого в жизни своё предназначение…

Считаю, что на уровне ООН необходимо принять декларацию:
О ПРАВЕ ЧЕЛОВЕКА НА РОДИНУ
1. Каждый родившийся человек имеет право на свою Родину.
2. Родиной каждого рожденного человека является то географическое место на земле, где он родился.
3. Каждый человек имеет право быть гражданином того государства, в котором он родился.
4. Ни одно государство ни при каких обстоятельствах не имеет права лишать гражданства человека, который родился на его территории, без его согласия.
5. Каждый человек имеет право по своей доброй воле отказаться от гражданства той страны, в которой он родился.
6. Любое государство на основании своего законодательства вправе признавать или не признавать своим гражданином любого человека, обратившегося к нему с подобным ходатайством либо фактически в нем проживающего, а также - лишать его гражданства, кроме того государства, в котором он родился.

Моя бабушка, на мой взгляд, была святым человеком. И вот почему я так думаю… Во время войны она и её дети жили в осаждённом Ленинграде. Её старший сын, мой дядя, был партизаном 11-й Волховской партизанской бригады. Её муж, мой дед, воевал на фронте, потом по ранениям и возрасту был переведен в трудармию. В общем, она его не видела. Она пережила с детьми кошмарную первую блокадную зиму с ее голодом и бомбёжками. Летом 42-го их вывозили на санитарном пароходике по Ладожскому озеру. Немецкие самолёты методично и безнаказанно расстреливали в упор переполненное людьми судно с красными крестами. Кровь, смерть и крики умирающих были всюду. Бабушка обняла всех четверых плачущих детей и молила только об одном: чтобы их и её убили одновременно одной пулеметной очередью, чтобы ни она, ни дети, не страдали от боли. Расстрелянный санитарный кораблик с мертвыми на борту достиг берега. Бабушка и её дети остались живы, но их страдания на этом не завершились. Несколько месяцев поезд с голодными беженцами добирался до Пензенской области, где у бабушки были родные. По дороге поезд бомбили, жгли, расстреливали. Бабушка и её дети голодали так, что самый маленький ребенок, сынок моей бабушки, кричал, кричал, кричал от голода, а потом, однажды, просто умер. Умер от голода - на руках своей матери...
Но не поэтому я считаю свою бабушку святой. Нет, не поэтому. Её дети собирали в убранном поле колоски, чтобы бабушка, смешав истолченные зёрна с крапивой и лебедой, пекла им хлеб... Управляющий на коне гонялся за детьми по полю и, настигнув, бил кнутом, приговаривая матом, что за краденные колоски их следует, как врагов народа, расстрелять. Им было и страшно, и больно. Но никакого выхода не было. На следующий день дети вновь пробирались в поле за колосками. Голод гнал их туда. Вы помните фильм «Баллада о солдате»? В 43-м примерно так же, как рядовой Алёша из фильма, побывал у моей бабушки её сын, мой дядя. Больше бабушка не видела его никогда.… Такое было со многими в нашей стране…
Война близилась к концу. И неподалёку от деревни, где жила бабушка со своими детьми, появились пленные немцы. Голодные, больные, обмороженные, униженные, несчастные. Местные жители встречали их неприветливо. Один из отпускников с фронта, после ранения, обозлённый, увидев немцев, начал в них стрелять, выкрикивая на всю улицу проклятия фашистам. Его еле угомонила охрана военнопленных. Мер к нему не приняли никаких: шла война, и его эмоции были всем понятны.
И вот, моя бабушка, пережившая всё то, о чем я сейчас рассказал, начала носить голодным и больным пленным хлеб. Тот самый, который пекла дома для детей. Женщины в деревне ругали её последними словами. У каждой либо отец, либо муж, либо сын – находились на войне. Каждая ночами плакала от страха за жизнь близкого человека. А тут, у них на глазах, их соседка подкармливала тех, кого все они люто ненавидели. Как такое может быть? Но каждое утро, невзирая на ругань и проклятия, моя бабушка на опухших от голода ногах шла туда, где солдаты охраняли полумёртвых от голода и холода пленных немцев, и передавала им или хлеб, или картошку, всё, что было в доме у неё и её голодных детей.
Однажды женщины не выдержали и, обступив бабушку кругом, начали кричать на неё. Как она смеет носить немцам хлеб? Врагам! Может быть, именно они стреляли в их родных?! И бабушка ответила им: «Да, я не знаю, где сегодня мой муж и мой сын. И что с ними сейчас, я не знаю. Быть может, кто-то из них - вот так же, в плену, как эти несчастные люди? Я ношу им хлеб и надеюсь на Бога, что если кто-то из них в плену, такой же голодный и больной, как они, то и там найдётся немецкая женщина, такая же мать, как и я, которая сжалится над моим ребенком или мужем, и даст им хлеба, и спасет их от смерти. Я живу только этой надеждой. И я буду носить хлеб этим несчастным, как бы вы на меня ни кричали».
Вот за этот Поступок я и считаю мою бабушку святым человеком. За веру в человеческое милосердие… Муж бабушки вернулся живым. Раненым, больным, с ампутированными пальцами ног, но живым. Сын – не вернулся…

На похороны Автандила пришло много народу. Честно говоря, он сам не ожидал, что столько народу придёт: вся площадь перед домом людьми заполнена! Думал, подойдут два-три человека, он им стол накроет, посмеются они над его шуткой, ну, поворчат немного, а потом будут сидеть до самого утра, молодость буйную вспоминать, проделки разные, беседовать с ним обо всём на свете, душой делиться. И всем будет хорошо. Даже кино такое есть: про то, как человек поминки по себе делал, и всем было весело, и этому человеку - тоже. Автандил, честно говоря, надеялся, что никто всерьёз не поверит в его кончину, про кино вспомнят. Поймут, что это шутка такая. Нет. Поверили. Не вспомнили. Пришли.
Дочка из соседней комнаты кричит: «Вот теперь, папа, выкручивайся, как хочешь! Люди хоронить тебя пришли! Выгляни в окно хотя бы для приличия, скажи им что-нибудь. Обрадуй! Рукой помаши!»
А что сказать? Грустно ему было вчера. Жутко тоскливо. А все люди занятые, деловые, никто со стариком по душам говорить не хочет. Некогда им! Кому он только ни звонил, кого только ни упрашивал навестить его. Всем некогда.
И вот когда Автандил, наконец, понял, что никто к нему не придет, он обиделся. И сочинил - от обиды - объявление: «Семья уважаемого Автандила с прискорбием сообщает о его скоропостижной кончине. Прощание с покойным состоится завтра на площади перед его домом ровно в 15.00. В связи с трауром в дом без приглашения раньше времени просьба не заходить». И отнёс своё объявление в местную газету, которую по праву так все и называли – «Городская сплетница».
Заказ у него приняли, деньги – тоже, за срочность – отдельно, чек выписали. Никто даже не поинтересовался: как это так, почему покойник сам объявление даёт? Главное, что платит хорошо. А думать зачем? Деньги делать надо, делом заниматься, делом!
Вернулся Автадил домой, все телефоны отключил, дочке-студентке, ошалевшей от папиной выходки, всё спокойно объяснил, а телефон у неё до утра отобрал - на всякий случай. Входную дверь закрыл на ключ. На звонки и стуки в дверь не отвечал.
И вот настал час скорби: пятнадцать ноль-ноль. Что-то должно было произойти. Но ничего не происходило, хотя сама по себе ситуация никак не могла рассосаться. Народ скорбел и не расходился. А Автандил всё ещё не мог решиться ни на что. «Папа, если ты выйдешь и скажешь им правду, они тебя убьют!» - страшным шепотом произнесла дочь, обняла его и заплакала – «Папочка, дорогой! Не выходи!» Автандил любил свою дочь, после ранней смерти супруги, воспитывал её один, второй раз не женился. Он мог вынести ради неё всё, что угодно, но он не мог показать ей перед всеми, что её папа – трус, что её папа прячется в доме и кого-то боится. Вот этой мысли он перенести не мог. Автандил нежно отставил дочку в сторону и пошёл к входной двери.
Возле двери он обернулся и сказал: «Всё будет хорошо, дочка!» - и добавил,- «что бы ни случилось: на улицу не выходи! Это приказ. Выйдешь - обижусь». И вышел за дверь.
Дочь бросилась к окну, раздвинула занавески и с замиранием сердца стала вглядываться сквозь слёзы, почему-то тут же хлынувшие из глаз.
Автандил вышел из дома. Толпа замерла. Наконец, кто-то не выдержал:
- Так ты не умер?
- Вай! Кто вам такую чушь сказал? Откуда такие слухи!?
- В газете напечатано! Вот!
- Что «вот»?! Эти сплетники что угодно сейчас печатают! А вы всё верите! Я живой, здоровый! Идёмте в дом! Теперь долго жить буду!

Люди засмеялись. Заговорили все разом и хлынули в дом. Есть о чём поговорить! Будет что вспомнить…

Встретились однажды хорошая погода с плохой. Ни одна другой дорогу не уступает. Сцепились. Ветер между ними поднялся. Помирить хотел да не успел. Исчезла хорошая погода. Только плохая осталась. Громами ругается. Молниями сверкает. Видит ветер, что делать ему тут нечего, и слег он от огорчения. Сразу тихо стало. Исчезла куда-то плохая погода. А хорошая - вернулась. Обрадовался ветер. Опять поднялся, хотел хорошую погоду обнять. А ее снова нигде нет. Куда подевалась? Полетел ветер хорошую погоду искать. Не может найти. Везде облака да тучи. Начал их разгонять, а они расплакались. Устал ветер тучи гонять. Прилег на минутку и крепко заснул. Спит он и видит, как хорошая погода возвращается, а проснуться не может: сил нет, до того набегался... а хорошая погода разгулялась, ищет плохую, хочет с ней помириться навсегда. Да, не с кем. Поискала и записку ветру оставила для плохой погоды: "Давай помиримся!" Проснулся ветер, поднялся, повертел записку и прочитал случайно. Ничего передавать не стал. Помирятся они, и не станет плохой погоды. Подерутся - хорошей не будет. Нет уж, пусть лучше обе живут.

Это последняя глава моего повествования. Мы возвращаемся в Москву. Рамазан совершил поступок, достойный порядочного человека: расплатился с таксистом, который доставил нас от Отопарка, находящегося неподалёку от Голубой мечети до нашего отеля в районе Яшил Гёй на улице Дорд Гардашлар. Он же вызвал микроавтобус, доставивший нас в аэропорт Ататюрк, за который мы тоже были ничего не должны. На прощание Рамазан принес нам свои глубокие извинения за Мустафу. Я думаю, что он с ним провёл разъяснительную работу. Мне кажется, что Мустафа просто пытался заработать в наше отсутствие на других клиентах и не успел вернуться к условленному месту вовремя из-за автомобильных пробок, которые в центре Стамбула – не редкость. В общем, жадность его подвела. Сам себя наказал.
Мы прибыли в аэропорт, и дальше ничего необычного уже не было…
У каждого человека есть мечта. У меня – повидать дальние страны, увидеть своими глазами удивительные места нашей планеты, памятники архитектуры и культуры, познакомиться лично и хотя бы чуть ближе узнать людей, населяющих Земной шар. В моей семье это интересно для всех. Моя дочь Маша побывала в Грузии и в Таиланде. В Тбилиси она любовалась собором Святой Троицы -Цминда Самеба — главным кафедральным храмом грузинской православной церкви, а в Таиланде вместе с мамой – красотой тайских храмов, пальмами и тёплым Индийским океаном. Руслана и Люба побывали в Испании, в Барселоне – столице Каталонии. Там они посетили бенедиктинский монастырь Монсеррат, расположенный на одноимённой горе и видели высокопочитаемое скульптурное изображение Девы Марии с Младенцем, которую называют Чёрной Девой – за тёмный цвет дерева, из которого сделана скульптура. А ещё они были в доме-музее Сальвадора Дали, в замке Пуболь. Музей называется «Гала-Дали», в честь русской жены художника, которую он очень любил. С Тимуром, Ланой и Любой несколько лет назад мы посетили чудесное горное озеро Рица в Абхазии, были в Гаграх и в Пицунде на берегах Чёрного моря, где в прославленном Пицундском храме IX века стоит замечательный музыкальный инструмент – настоящий орган...
Перед самым отъездом в Южную Америку в Москве мы посетили планетарий, где мои дети впервые наглядно познакомились с устройством Вселенной. Не только на детей, но и на нас, взрослых, увиденное в планетарии произвело неизгладимое впечатление. А потом у нас была замечательная (первая очная!) встреча с нашими татарскими родственниками, о которых я писал в своих книгах, но лицом к лицу – не виделся ещё ни разу ни с кем, кроме Рашиды. Теперь мы будем дружить семьями – и с Рашидой, и с Санией, и с Шамилем, и с их детьми – Наилем и Гузелью, и с друзьями их детей – Равилем и Наилей... Здорово, когда есть крепкая дружная родня!
Последний раз мысленным взором оглядываюсь назад и вижу далеко-далеко вдали на высокой горе фигуру Христа над Рио де Жанейро, и радугу над водопадом Игуасу, и слышу потрясающий голос Карлоса Гарделя и звуки танго, и вечный шум волн Южной Атлантики…

Оказавшись во дворце Топ Капы – «Пушечные ворота» я до самого конца осмотра музейных экспозиций не мог освободиться от ощущения, что никакой это не дворец, а скорее серия летних , пусть и весьма добротных, но павильонов.
В чём-то эти дворцовые постройки напоминали мне дворцовый комплекс Запретного города, который я видел в Пекине года четыре назад. Конечно, стилистика архитектуры совершенно иная, но сама расстановка зданий чем-то схожа. И то же ощущение неуютности, крайней зыбкости нахождения здесь человека: сегодня ты всесильный султан, а завтра тебя схватят и или зарежут, или бросят в зиндан – тюремную яму. Всё очень зыбко, не долго, не навсегда. Шаг вправо, шаг влево – и - прощай, голова!
Почитал историю: так оно и есть. В 1453 году, после завоевания турками Константинополя, османский султан Мехмед Завоеватель сначала поселился в построенном для него дворце в районе нынешней стамбульской площади Баязид. От этого дворца ничего не сохранилось, однако гарем старого дворца с самого начала располагался в Топкапы. Этот старый гарем ныне известен как «Изразцовый павильон». Вот именно! Как павильон! И остальные более поздние постройки здесь унаследовали дух павильона, а не дух дворца! Тап Капы так же известен под наименованием Сераль. Ну, что такое сераль? Там , где женщины. А там, где они, причем, во множестве, конкурирующие за внимание одного господина, никогда не может быть прочного мира, всегда будут интриги, всегда будет зыбь.
«Изразцовый павильон» оказался на периферии этого нового дворца, но, тем не менее, стал считаться самой старой его частью. При этом первые 50 лет существования Топкапы сохранялась ситуация, когда султанский дворец был фактически лишь рабочей резиденцией султанов, как это было и во время существования дворца Баязид. «Изразцовый киоск» с гаремом находился за пределами дворцового комплекса Топ Капы. Только позднее Роксолана ( или Хюррем Султан) — славянская наложница, а затем жена султана Сулеймана I, добилась от него переноса гарема в султанский дворец Топ Капы, чтобы быть ближе к своему господину. Строительство гарема Топ Капы при Сулеймане Великолепном стало крупнейшей перестройкой дворца Топ Капы с момента его основания.
Почти 400 лет дворец оставался главным дворцом Османской империи. Здесь жили и правили 25 султанов. В 1854 году султан Абдул-Меджид переехал в новую резиденцию — дворец Долмабахче. С установлением республики, дворец Топ Капы, как и другие дворцы, по приказу Мустафы Ататюрка, был объявлен музеем. Резиденцией главы турецкого государства стал дворец Долмабахче.
Наверное, это правильно. Я тоже люблю долму больше, чем пушки… Замечу ещё, что сокровища дворца так и не дали сфотографировать, хотя и очень хотелось, но там бдительная охрана. Молодцы. А жаль…