Ай-яй-яй-яй-яй! И как не стыдно-то, а?! Дедушка Гриб старенький, мирно сидел в кресле, смотрел телевизор, как раз лесные новости показывали. Ну, пригрелся, заслушался, задремал чуток. Телевизор тарахтит про всякие далекие международные грибные дела, а дедок похрапывает. Ничего особенного. Он же – на пенсии.
А эти, озорники, что учудили? Что придумали?! Бессовестные! Зубной пастой дедушке усы по всем щекам нарисовать!.. О-хо-хо!
Красиво, конечно, колечками. Пушистые такие, белые. Очень старались. Тут же все попрятались, как только дедушка чихнул и проснулся. Только трава-мурава чуть колышется. А так – никого не видать. Дедушка спросонья головой вертит, очки ищет, смотрит вприщурку:
- Детушки! Милые! Где вы?
- Тутушки мы! – откликаются детушки-опятушки, а сами не показываются. Хихикают, пострелята.
Пощупал старый сморщенный Гриб щёки. Что-то не то, шибко уж их стянуло. Глянул в зеркало и всё понял.
-Эх, вы – тутушки! За что ж вы меня так? Знали бы вы, кем я был раньше!
Молчат тутушки, стесняются себя, переглядываются.
- А ведь был я когда-то знатным Грибом-боровиком. На весь бор моё имя гремело. Все меня уважали. Даже белочки и бурундучки раскланивались и не трогали. Хотели в ту пору наш бор мухоморы да поганки захватить, но мы – боровики не дали в обиду наши края. Защитили. Собой заслонили. Не щадили себя, не прятались, как вы сейчас. Только вот давно это было, уже и не помнит почти никто…
Отмыл старичина щёки морщинистые, побубнил о чем-то да опять в кресле задремал. Повылезали из травы-муравы тутушки-опятушки. Пошептались о чем-то и стали тормошить дедушку.
- А? Где? Что такое?!
- Это мы, деда, тутушки твои. Прости нас, пожалуйста. Мы больше не будем. Расскажи нам ещё о славных грибах-боровиках. А мы тут вместо телевизора для тебя концерт приготовили. Будем петь твои любимые старые боровицкие песни, а если хочешь, так и станцуем для тебя, деда!
- Ах, вы тутушки мои родные! Спасибо вам! Конечно, я уже и забыл даже на что сердиться надо…
Обнял старый гриб своих тутушек. Целует. А сам плачет. И чего плакать-то? Вот же смешной какой… Не плачь, деда, мы тебя любим.
А эти, озорники, что учудили? Что придумали?! Бессовестные! Зубной пастой дедушке усы по всем щекам нарисовать!.. О-хо-хо!
Красиво, конечно, колечками. Пушистые такие, белые. Очень старались. Тут же все попрятались, как только дедушка чихнул и проснулся. Только трава-мурава чуть колышется. А так – никого не видать. Дедушка спросонья головой вертит, очки ищет, смотрит вприщурку:
- Детушки! Милые! Где вы?
- Тутушки мы! – откликаются детушки-опятушки, а сами не показываются. Хихикают, пострелята.
Пощупал старый сморщенный Гриб щёки. Что-то не то, шибко уж их стянуло. Глянул в зеркало и всё понял.
-Эх, вы – тутушки! За что ж вы меня так? Знали бы вы, кем я был раньше!
Молчат тутушки, стесняются себя, переглядываются.
- А ведь был я когда-то знатным Грибом-боровиком. На весь бор моё имя гремело. Все меня уважали. Даже белочки и бурундучки раскланивались и не трогали. Хотели в ту пору наш бор мухоморы да поганки захватить, но мы – боровики не дали в обиду наши края. Защитили. Собой заслонили. Не щадили себя, не прятались, как вы сейчас. Только вот давно это было, уже и не помнит почти никто…
Отмыл старичина щёки морщинистые, побубнил о чем-то да опять в кресле задремал. Повылезали из травы-муравы тутушки-опятушки. Пошептались о чем-то и стали тормошить дедушку.
- А? Где? Что такое?!
- Это мы, деда, тутушки твои. Прости нас, пожалуйста. Мы больше не будем. Расскажи нам ещё о славных грибах-боровиках. А мы тут вместо телевизора для тебя концерт приготовили. Будем петь твои любимые старые боровицкие песни, а если хочешь, так и станцуем для тебя, деда!
- Ах, вы тутушки мои родные! Спасибо вам! Конечно, я уже и забыл даже на что сердиться надо…
Обнял старый гриб своих тутушек. Целует. А сам плачет. И чего плакать-то? Вот же смешной какой… Не плачь, деда, мы тебя любим.