Когда смотришь на землю с высоты облаков, многое начинает видеться совсем иначе. Еще раз убедился в этом сегодня. Мы летели на Русскую Речку. Есть такое место на земле. Две могучие северные реки промелькнули под нами: Пур и Таз. Широкие реки, капитальных мостов в нашем краю через них нет, только понтонные. Когда начинается ледоход, понтоны снимают, и связь с теми, кто живёт за ними, остаётся только воздушная. Таз в районе устья разливается на сорок километров. Сложно построить мост на такой реке.
Изгибы и петли притоков Пура и Таза – от малых тундровых ручьев до вполне приличных «речек» величиной с Оку и Москву-реку образуют прихотливые неповторимые рисунки на поверхности земли. Рассматривать их – всё равно что читать узоры на человеческих пальцах: ничто и нигде не повторяется. Каждая жизнь и каждая судьба уникальна. В том числе и жизнь каждой реки, каждой речки, каждого озера. Кстати, заметил остатки снега, прячущиеся в узких каньонах небольших тундровых речек. И это несмотря на то, что июнь уже на исходе!
Мы летали довольно долго, и потому вертолет завернул на дозаправку в поселок Тазовский, встретивший нас дождём и превеликим обилием комаров. На Севере любят расцвечивать дома яркими красками, как бы компенсируя этим недостаток солнечного света зимой, ну, и настроение улучшая, соответственно. Я бывал в Тазовском раньше и потому имел сегодня возможность заметить некоторые изменения к лучшему: появились новые дома, новый церковный храм, всюду заметны стройки, вертолётных площадок как минимум две…
Но самое главное я заметил потом, когда винтокрылая машина направилась в обратный путь. Потрясающие отражения неба в озёрных и речных зеркалах. Небо в них было – серебряное! И серебро это постоянно, как живое, меняло свои оттенки. Я успел заметить профиль серебряного дракона на зеркале реки, серебряные очертания лиц юноши и девушки, замерших, словно перед поцелуем, серебряного одногорбого верблюда… Серебристый переменчивый цвет оживлял их черты. Это небо отражалось на воде. Солнца после дождя сквозь облака было не видно, но свет его пробивался тысячами серебряных нитей и играл в воздухе, словно струны волшебной небесной арфы. А потом с неба явился серебристый мерцающий луч, похожий на некий перст, и протянулся до самой земли. Нежно и так трогательно, как это бывает только тогда, когда кто-то очень любит тебя.
Изгибы и петли притоков Пура и Таза – от малых тундровых ручьев до вполне приличных «речек» величиной с Оку и Москву-реку образуют прихотливые неповторимые рисунки на поверхности земли. Рассматривать их – всё равно что читать узоры на человеческих пальцах: ничто и нигде не повторяется. Каждая жизнь и каждая судьба уникальна. В том числе и жизнь каждой реки, каждой речки, каждого озера. Кстати, заметил остатки снега, прячущиеся в узких каньонах небольших тундровых речек. И это несмотря на то, что июнь уже на исходе!
Мы летали довольно долго, и потому вертолет завернул на дозаправку в поселок Тазовский, встретивший нас дождём и превеликим обилием комаров. На Севере любят расцвечивать дома яркими красками, как бы компенсируя этим недостаток солнечного света зимой, ну, и настроение улучшая, соответственно. Я бывал в Тазовском раньше и потому имел сегодня возможность заметить некоторые изменения к лучшему: появились новые дома, новый церковный храм, всюду заметны стройки, вертолётных площадок как минимум две…
Но самое главное я заметил потом, когда винтокрылая машина направилась в обратный путь. Потрясающие отражения неба в озёрных и речных зеркалах. Небо в них было – серебряное! И серебро это постоянно, как живое, меняло свои оттенки. Я успел заметить профиль серебряного дракона на зеркале реки, серебряные очертания лиц юноши и девушки, замерших, словно перед поцелуем, серебряного одногорбого верблюда… Серебристый переменчивый цвет оживлял их черты. Это небо отражалось на воде. Солнца после дождя сквозь облака было не видно, но свет его пробивался тысячами серебряных нитей и играл в воздухе, словно струны волшебной небесной арфы. А потом с неба явился серебристый мерцающий луч, похожий на некий перст, и протянулся до самой земли. Нежно и так трогательно, как это бывает только тогда, когда кто-то очень любит тебя.
