В одной школе был мальчик, который никогда ничего не списывал: ни на контрольных, ни на диктантах, нигде. Об этом все знали. И школьники, и педагоги. Это не значит, что мальчик был вундеркиндом и всё-всё знал. Он просто не списывал. Если не знал чего-то, то делал ошибки. Но всё равно не списывал. Не всем это нравилось.
Однажды подошёл к мальчику самый уважаемый в его классе двоечник-второгодник и попросил на следующем уроке английского что-нибудь списать, потому что ребятам обидно, что мальчик никого не уважает и ни с кем не считается, раз все списывают, а он – нет.
То есть, его попросили списать из уважения к коллективу. И он согласился. На переменке вся школа уже знала о том, что сейчас в пятом классе один всем известный мальчик будет списывать. Учительница знала. Завуч знала. Директриса знала. Всем было так любопытно, что это, конечно, не педагогично говорить, но… никто не возражал. Один-то разочек. Так всем было охота посмотреть, как впервые за пять лет мальчик будет списывать.
Все ребята и девчонки решили помочь мальчику. Ему на парту принесли десятки шпаргалок, учебники, тетради. А одна красивая девочка даже ущипнула его незаметно за руку и громким шепотом произнесла: «Держись! Мы с тобой!»
Началась контрольная. Учительница намеренно не глядя проходила мимо него. Но потом оборачивалась. Из любопытства. Карманы мальчика топорщились от шпаргалок. На парте перед его носом лежали раскрытые на нужных страницах тетради и учебники. Напряжение нарастало. Мальчик ничего не писал. И вдруг - заплакал. Учительница тут же подошла к нему и прошептала: «Не плачь. Ты уже большой. Это – жизнь, сынок». Погладила его по опущенной стриженой голове и показала пальцем на раскрытую страницу в учебнике, с которой надо было списывать.
Мальчик внезапно встал и выбежал из класса. Так у него ничего и не получилось со списыванием. Осталось только жгучее чувство стыда от попытки списывания и неловкости за себя, за то что всех так подвёл…

И тут он вошёл. «А где надежда?» - поинтересовались у него. «Оставил» - ответил он поинтересовавшимся, - «А что?» «Ничего. Правильно. Что принёс?» «Ничего», - произнёс он таким же тоном, каким говорили с ним,- «Вы же знаете: с собой ничего приносить нельзя» «Знаем. А вдруг?.. Ладно, проходи». Он прошёл, потоптался, понял, что всякий интерес к нему исчерпан, и стал проситься назад. Думал: не пустят. «Ладно, иди» - сказали ему. И он вышел. Но не туда. А куда-то в совершенно незнакомые место и время. Это он понял сразу, как только вышел, потому, что прежней надежды там не было. «Может, я дверь перепутал?» - подумал он и захотел вернуться.
Но никакой двери, в которую он только что выходил, тоже не было. Неужели нужно снова прожить целую вечность, только для того, чтобы вернуться к двери, за которой его спросили о надежде? И тут он понял, что и той двери тоже не будет даже через целую вечность, а будет совсем другая, и вернуться туда, откуда ты только что вышел, невозможно никому. Не потому, что нет тебя, а потому, что нет того, что осталось за дверью…

Всю ночь при свете полной луны просидел я на берегу озера Ахмаз в долине реки Куры, напрасно ожидая рыбьей поклёвки. Моя «закидушка» - леска с рыболовными крючками и грузилом на дальнем, затонувшем в озере, конце – не шелохнулась ни разу. При полном безветрии долго-долго смотрел я на зеркальное отражение луны в озере и слушал тоскливый вой шакалов из непроходимого тугайного леса, расположенного неподалёку в пойме реки. Мне, девятилетнему мальчику, казалось, что где-то там, среди прячущихся в чаще дикобразов, лисичек и барсуков обитают сказочные еще никем невиданные существа.
На рыбалке я был не один, со мной был Талыб – подросток лет четырнадцати, мой родственник. Вернее, это я был при нём, конечно. Талыб казался мне взрослым парнем. Он был местным, уладжалинским, поскольку вырос при матери здесь же, в селе Уладжалы на берегу Куры. Вечером мы вместе накопали червей в траве у плетня, взяли теста, смешали его с кусочком хлопка, чтобы не разваливался в воде, и отправились к Ахмазу. Из-за шакальего воя или из-за полнолуния, но я так и не уснул до самого рассвета. Глубокой ночью несколько раз видел плавные зигзаги посреди озерной глади. Это резвились водяные змеи, чей яд смертелен для рыбы, но человеку вреда не делает. Как говорят. Впрочем, не проверял.
Стало светло. Взошло солнце. Вдруг катушка с леской прежде безвольно висевшая на прибрежном кусте резко сорвалась с него и полетела в воду. Я едва успел схватить её и попробовал потянуть леску на себя. Но из этого не только ничего не получилось, а наоборот: леска, которую я не отпускал, держа её обеими руками, потянула меня прямо в озеро. Я испугался и закричал: «Талыб!» Меня утаскивало всё дальше. К счастью, Талыб проснулся, крикнул в ответ «Я здесь!», вскочил и подбежал ко мне, стоящему уже наполовину в воде. Он перехватил у меня леску и начал тащить её на себя. Леска бешено сопротивлялась. Это длилось довольно долго, но всё-таки парню удалось вытянуть её. На самом конце натянутой нити мы оба увидели то, что было причиной поведения взбесившейся лески: огромного, как мне тогда показалось, метрового судака! Напоследок, он успел своим острым, взметнувшимся как бритва, спинным плавником порезать Талыбу ладонь.
Наверное, я кричал, потому что вскоре прибежала встревоженная мама Талыба, их дом был совсем рядом, и увела его перевязывать руку. Всё обошлось. Мы, мальчишки, торжествовали. Никогда в жизни до этого и потом я не ел такой вкусной пищи – судака, пойманного в озере Ахмаз и приготовленного матерью Талыба
Но не это – главное в воспоминаниях о том давнем событии. Почти пятьдесят лет прошло, а сколько раз, когда в моей жизни происходило что-то внезапное, и требовалась немедленная помощь, первое, что невольно хотелось сделать – это крикнуть «Талыб!» и услышать в ответ «Я здесь!». Как тогда…

Началось с того, что вечером после работы вместе с папой пришел его товарищ по работе – дядя Володя. Оба они были уставшие и голодные, и потому мама сразу принялась накрывать на стол. А дядя Володя подозвал ребятишек – Ваську и Аньку и вручил им по шоколадной конфете в красивых серебристых фантиках. Вася на три года старше Ани, он осенью уже в школу собирается, в первый класс. Он даже умеет читать и считать. А сестренка его - маломерка ещё, любимое занятие – с куклами играть в дочки-матери.
Дети сказали «спасибо» и побежали в свою комнату. Васька по пути развернул фантик, засунул конфету в рот, а пустую обёртку спрятал в кармане шортиков. Как раз в это время по телевизору начинался мультфильм, ребята его ждали и поэтому сразу стали смотреть. После мультика Аня взяла самую большую куклу и двух её постоянных подружек и затеяла с ними игру в магазин. Маленькие куколки были покупательницами, а большая – продавщицей. А Васе было скучно, он не знал что делать и от скуки решил Аньку подразнить: « Аня, отдай мне конфету». «Зачем?» « Я её съем». «Не дам. Это моя конфета». «Отдай. Ты не любишь конфеты». «Не дам. Отстань». «Ты ещё маленькая. Тебе много сладкого вредно есть, так мама говорила». «Не дам. Отойди от меня!» «Ну, и отойду! А конфету твою я уже съел! Ха-ха!»
Анька насторожилась и стала искать свою конфету. Но её нигде не было. Тогда она заревела и начала звать маму. Прибежала с кухни раздраженная мама: там люди ещё не кормлены, а тут детки капризничают, ссорятся: «Что такое? Что случилось?» « Васька мою конфету съел!» «Как съел?» «Отнял и съел! Ы-ыыыы…» «Не брал я её конфеты!» «Врёшь, брал! Сам сказал, что съел! А-ааа!..» «Дети, успокойтесь! Дома гости! Как вам не стыдно! Вася, отдай Ане её конфету!» «Не дам! Нет её у меня!» «Он её съел!» «Не ел я её!» Анька вцепилась в брата, и тут у него из шорт выпал конфетный фантик. «Съел мою конфету! Видишь, мама! Съел и врёт!» Мама заметила фантик на полу, отвесила сыну подзатыльник и сказала, выходя из комнаты: «Бессовестный! Сестрёнку обижаешь! Ничего, когда гость уйдёт, отец с тобой разберётся!»
Возмущённый вопиющей несправедливостью до глубины детской души Вася смерил сестру уничтожающим взглядом и со словами «Ябеда-корябеда солёный огурец! Сейчас как дам!» начал на неё надвигаться. Аня, прижав куклу к груди, в ужасе пятилась от него. Наконец, пятиться стало некуда, и она закричала на всю квартиру, на весь подъезд, а если бы могла, то и на весь земной шар. Так ей было страшно. Через секунду все взрослые были в комнате…
В общем, дядя Володя извинился и ушёл. Намеченного делового разговора у них с отцом в виду семейной ситуации так и не состоялось. Анечке мама на следующий день персонально купила красивую коробку самых шоколадных конфет. А Ваське, конечно, досталось – за всё. Сначала он всё отрицал, но отец, крайне возмущённый явным враньём (а ещё больше – несостоявшейся деловой беседой), так крепко ухватил лжеца за ухо, что тот сразу во всём сознался. И был примерно наказан. После чего ему было сказано: «Никакого телевизора, никаких конфет, никаких игрушек, никаких прогулок во дворе. Учёба. Книги. Душ. И спать по расписанию. К Анечке не приближаться на пушечный выстрел».
Прошло две недели. Перед выходными, когда дети уже спали, мама решила включить на ночь стиральную машину в ванной: как обычно, за неделю накопилось много несвежего белья. К нему мама решила добавить и платьица Аниных кукол. Дошла очередь до самой нарядной большой куклы. И вдруг на кафельный пол из кукольного кармашка выпала та самая конфета, которую подарил Ане дядя Володя. Мама на мгновение замерла, затем подняла с пола злосчастную старую конфету и долго-долго разглядывала её влажными растерянными глазами, задумавшись о чем-то очень дорогом, очень личном и очень важном…

Юридически участником дуэли с Пушкиным являлся посол Голландии в Российской империи барон Геккерн. Вызов на дуэль был составлен от его имени, оформлен им и предъявлен официально - через секретаря французского посольства виконта д’Аршиака, представлявшего французские интересы. Таким образом, фактически Пушкина официально вызвало на поединок королевство Нидерланды - в лице своего посла!
Кто-то может спросить: неужели сам Пушкин действительно не вызывал Дантеса на дуэль? Отвечу: вызывал, но гораздо раньше – в ноябре 1836 года, впрочем, спустя несколько дней он же и отозвал свой вызов, о чем уведомил всех, кто был в курсе событий. И более от Пушкина никому дуэльных вызовов не исходило.
Сам факт вызова на дуэль русского подданного официальным представителем иностранного государства имеет право трактоваться минимум как недружественные действия против другого государства, имеющие отчетливые признаки агрессии! Официальный представитель иностранного государства не имеет права распоряжаться жизнью подданного другой страны, устраивать над ним расправу или угрожать ему смертью. А ведь вызов на дуэль – это и есть угроза смертью.
Против каких враждебных России сил вышел к барьеру русский поэт? Какова предыстория трагической ситуации и каковы истинные мотивы трагедии? Почему голландский посланник действовал через французского , а не голландского секретаря? Заметим, что титул барона Геккерн получил не в Нидерландах, а во Франции – от Наполеона Бонапарта, за верную службу оккупантам своей страны. Предыстория такова.
В декабре 1794 г. французские войска во главе с Шарлем Пишегрю вторглись в границы Голландии. Оккупационная армия заняла Западную Фландрию и в январе 1795 года вступила в Амстердам, где при помощи кавалерийской атаки по льду захватила голландский флот, вмёрзший в него в заливе. Независимости Нидерландов был положен конец провозглашением «дочерней» для Франции так называемой «Батавской республики». Впрочем, уже в 1806 году Наполеон росчерком пера превратил «республику» в королевство, назначив туда королём своего брата Луи. А в 1810 году он же включил это «королевство» напрямую в состав Французской империи, окончательно уничтожив видимость существования Нидерландов. Впрочем, Голландия, как государство, всё это время и так фактически не существовала.
В мае 1799 года английское правительство предложило императору Павлу I принять участие в освобождении голландцев от французской оккупации. Император Павел, суворовские войска которого в это время уже сражались против французов в Северной Италии, охотно согласился на предложение Англии. Кстати, именно в это время в России родился Александр Сергеевич Пушкин - будущий визави голландского посланника с тёмным наполеоновским прошлым.
20 августа того же года голландский флот без боя сдался англичанам. 8 сентября русские войска овладели Бергеном, однако, встреченные контратакой превосходящих сил и своевременно не поддержанные британцами, были выбиты оттуда со значительными потерями. 21 сентября в результате сражения войска французского генерала Брюна отступили к Бевервейку. Здесь, 25 сентября, он был снова атакован союзниками. И снова вся тяжесть боя легла на русские войска, которые понеся колоссальные потери, заняли в итоге лишь нескольких селений. Из-за несогласованности действий союзников, а также трусости и откровенного предательства англичан десантная операция в итоге закончилась неудачей. В ноябре остатки русской армии покинули голландские берега. Вероятно, Пушкину были известны подробности той истории, поскольку, находясь в Одессе, он встречался с Алексеем Самуиловичем Грейгом, руководившим с 1816 по 1830 годы Черноморским флотом. Участник Отечественной войны Алексей Самуилович в 1799 году командовал 64-пушечным кораблём «Ретвизан», крейсировал с союзной эскадрой в Северном море у острова Тексель, участвовал в высадке русского десанта в Голландии и во взятии крепости Гельдерн.
Через 15 лет в ноябре 1813 года русские войска под командованием молодого генерал-майора Александра Христофоровича Бенкендорфа, того самого, с которым Пушкин столько общался в последствии, освободили голландцев от французской оккупации и вернули независимость Нидерландам... В истории наполеоновских войн армейская операция под командованием Бенкендорфа стала блестящим примером сочетания средств войны и тайной дипломатии ради достижения больших успехов малой кровью.
Вполне естественно, что Вильгельм I, получивший в результате этих событий из русских рук корону Нидерландов (включавших, кроме нынешней Голландии ещё и Бельгию с Люксембургом), ориентировался на освободителей своей страны. Наследник престола, будущий король Вильгельм II женился на сестре русских императоров Александра и Николая - Анне Павловне. Кстати, оду на их свадьбу тогда написал ещё молодой, но уже приобретающий популярность лицеист Александр Пушкин:

”Принцу Оранскому”
Довольно битвы мчался гром,
Тупился меч окровавленный,
И смерть погибельным крылом
Шумела грозно над вселенной!
Свершилось... взорами царей
Европы твердый мир основан;
Оковы свергнувший злодей
Могущей бранью снова скован.
9Узрел он в пламени Москву —
И был низвержен ужас мира,
Покрыло падшего главу
Благословенного порфира.
И мглой повлекся окружен;
Притек, и с буйной вдруг изменой
Уж воздвигал свой шаткой трон...
И пал отторжен от вселенной.
Утихло всё. — Не мчится гром,
Не блещет меч окровавленный,
И брань погибельным крылом
Не мчится грозно над вселенной.
Хвала, о, юноша герой!
С героем дивным Альбиона
Он верных вел в последний бой
И мстил за лилии Бурбона.
Пред ним мятежных гром гремел,
Текли во след щиты кровавы;
Грозой он в бранной мгле летел
И разливал блистанье славы.
Его текла младая кровь,
На нем сияет язва чести:
Венчай, венчай его, любовь!
Достойный был он воин мести.

В благодарность за написание этой торжественной оды своему будущему супругу Анна Павловна вручила юному Пушкину золотые часы... Все эти и многие другие детали говорят в пользу того, что история и дела нидерландского королевства, как и реальная деятельность его посланника в России барона Геккерена, безусловно, были хорошо известны Александру Сергеевичу. Отзывая свой вызов Дантесу в ноябре 1836 года, Пушкин предупреждал посла о том, что «…не давать хода этому грязному делу и не обесчестить вас в глазах дворов нашего и вашего, к чему я имел и возможность и намерение», он согласен только на конкретных условиях. Но именно эти условия и были Геккеренами явно нарушены в январе 1837-го: не иметь контактов с его семьей и не компрометировать его жену.
Геккерен смертельно боялся именно разоблачения, потому что это стало бы концом всем его планам. Вероятнее всего у Пушкина имелись веские доказательства того, что посол Нидерландов в России не только занимается деятельностью, противоречащей интересам России, но и противоречащей интересам Нидерландов! Шпион, действующий не только против страны, в которой находится, но и против страны, которую представляет – плохая реклама для дальнейшей карьеры где-либо.
А то, что Пушкин разоблачать умеет быстро и эффективно, Геккерен убедился давно: на примере краха всей польской агентурной сети в Европе, о котором я уже сообщал в прежних работах. Самым же ужасным для барона было именно то, что Пушкин в своём письме никого на дуэль не вызывает! Это могло означать лишь одно: решение о разоблачении врага принято. И счет идёт на часы! Как остановить неминуемый позор? Голландский посланник моментально делает вызов камергеру Его Величества. Иного выхода у него нет.
Пытаясь замести следы своего участия в убийстве, барон Геккерн-старший 11 февраля 1837 года писал барону Верстолку: «Жоржу (Дантесу) не в чем себя упрекнуть; его противником был безумец, вызвавший его без всякого разумного повода; ему просто жизнь надоела, и он решился на самоубийство, избрав руку Жоржа орудием для своего переселения в другой мир». Насколько лжив и подл был голландский посланник ясно даже из одного лишь этого отрывка. Ему ли было не знать, что вызов на дуэль исходил именно от него, а не от Пушкина или Дантеса!!! Ему ли было не знать, что именно он направил на дуэль Жоржа вместо себя, зная о том, что Жорж – прекрасно обученный профессиональный стрелок и поэтому вряд ли промахнется…
В реальной ситуации вокруг дуэли, судя по его действиям, лучше всего тогда разобрался император Николай I . Пушкину посмертно были оказаны почести, полагавшиеся не дуэлянту, а национальному герою. Вдове Пушкина сроком до её повторного замужества была учреждена пенсия в размере 10000 рублей. За счет казны была погашена ссуда А. Пушкина в размере 45000 рублей. Для того, чтобы напечатать сочинения поэта, его вдове было выдано единовременное пособие в размере 50000 рублей, с условием направления прибыли от продажи на учреждение капитала покойного. Два сына А. Пушкина были зачислены в самое привилегированное училище России – Пажеский корпус. И каждому из них была начислена пенсия в размере 1200 рублей в год. Все долги Пушкина были погашены государственной казной. Дантес был выдворен из страны. Геккерен потерял место посланника в России.
Прощание с героем по распоряжению императора происходило в Конюшенной церкви. На тот момент это была придворная церковь императорской семьи, и в ней нельзя было просто так заказать отпевание любому человеку. Вот что пишет Жуковский: "О Конюшенной же церкви ( об отпевании Э.А.) нельзя было и подумать, она придворная. На отпевание в ней надлежало получить особенное позволение". Прощаться с Пушкиным помимо родственников, друзей поэта и петербургской интеллигенции, помимо министров и генералов России, пришли главы почти всего дипломатического корпуса Санкт-Петербурга за исключением двух заболевших, прусского посланника и барона Геккерена, зачинщика дуэли, которого, естественно, не приглашали.
Удивительно, но история Конюшенной церкви имеет некие духовные пересечения с историей жизни Пушкина. После дуэли ещё живого Пушкина привезли в дом Волконских на Мойке и послали за священником из ближайшей церкви. Им оказался придворный протоирей Петр Дмитриевич Песоцкий, настоятель именно Конюшенной церкви, который прошел с русской армией войну 1812 года, был награжден бронзовым крестом на Владимирской ленте, орденом св. Анны 2-й степени, возведен с потомством в дворянское достоинство. Как свидетельствуют очевидцы (княгиня Е.Н. Мещерская, князь П.А. Вяземский), отец Петр после исповеди Пушкина вышел от умирающего поэта со слезами на глазах и сказал: "Я хотел бы умереть так, как умирает этот человек!"
Именно в Конюшенной церкви долгое время находились привезенные некогда из Константинополя святыни: Образ Спаса Нерукотворного, Плащаница, шитая шелками и жемчугом, и икона Знамение. В 1828 году император Николай I брал Образ и Плашаницу с собой в турецкий поход. Тот самый, в котором участвовал и Пушкин.
По преданию, в 1814 году, Образ Всемилостивейшего Спаса из Конюшенной церкви находился с императором Александром I при взятии союзными войсками Парижа. Молодой Геккерн начал свою карьеру во французском Тулоне - чиновником голландского флота, базировавшегося там Он верно служил, но не оккупированным Нидерландам, а врагу России и Нидерландов - Наполеону, и дослужился до титула барона его Империи. Когда-то 1812 году юный Александр, глядя, как уходят сражаться за Родину русские полки, мечтал быть в их рядах… Он погиб от пули, выпущенной французом по наущению того, кого благословил Наполеон.
Похоронили Пушкина там, где он хотел быть похороненным и где купил для этого место: в Святогорском Свято-Успенском монастыре рядом с могилой матери.

Ссылки:
П. И.Бартенев Рус. Арх., 1879, I, 397.
https://ru.wikipedia.org/wiki/Святогорский_монастырь_(Россия)
http://www.as-pushkin.net/pushkin/bio/veresaev/pushkin-v-zhizni_23.php
http://www.proza.ru/2011/02/24/680
http://feb-web.ru/feb/pushkin/texts/push17/vol01/y012182-.htm
https://ru.wikipedia.org/wiki/Батавская_республика
http://rusplt.ru/society/proschanie-s-pushkinyim-7971.html
http://www.soldatru.ru/read.php?id=2402
http://www.rusderjavnaya.info/archive_old/2002/12/a_020014.htm
https://ru.wikipedia.org/wiki/Голландская_экспедиция_(1799)
https://books.google.ru/books?id=hQvfIyAe7d0C&pg=PA338&lpg=PA338&dq
http://militera.lib.ru/memo/russian/benkendorf_ah/07.html
http://www.proza.ru/2015/01/10/737
http://www.proza.ru/2015/01/17/1665
http://www.proza.ru/2015/03/12/667

Нет конца ухищрениям, с помощью которых не мытьем так катаньем подрядчик пытается сдать заказчику никуда не годную работу. Вот проектный институт (свыше тысячи человек) пытается утвердить заказчиком проект, безобразно сляпанный людьми, никогда в жизни не видевшими реального производства и оттого отрисовавшими в чертежах такую ахинею, от которой волосы дыбом. Производственники старательно изучают этот бред безумной сивой кобылы, пытаясь уловить в нём проблески разума, хотя бы какого-нибудь, делают тысячи крайне вежливых замечаний и возвращают проект на доработку. В тишине проходит полгода или год. Получив, наконец, хорошего пенделя от своего руководителя, проектировщики с горящими от энтузиазма глазами внезапно возникают отовсюду перед заказчиками с «переделанным» проектом и просят его подписать не глядя, потому что теперь абсолютно все замечания и пожелания учтены. Ну, раз просят не заглядывать в проект, значит, непременно надо заглянуть. Открываете его и видите: вы – первый человек, который удосужился его открыть за прошедшее время и прочитать ваши же замечания, сделанные год назад. Там ничто не изменилось. Как была бредятина, так она и осталась в первозданном виде. Проект возвращается институту на «повторную доработку». А деньги-то получить от заказчика хочется. Через месяц проект приносят опять. Теперь уже в стадии «рабочей документации», хотя всё ещё не приняты даже изыскания, на основе которых он должен был бы по идее проектироваться. Всё нарисовано «камерально», то есть – сидя в комнате далёкого ото всего земного города, у монитора, в тепле, с чашечкой кофе и бубликами. А на месте предполагаемых работ так и не было ни души. Проект возвращается на доработку ещё раз. Через неделю ( видимо пендели участились) проектировщики возникают снова. И знаете, о чем они просят? О том, чтобы вы сами внесли в проект эти самые, как их там, поправки по вашим же замечаниям. Да-да, не больше и не меньше. То есть: напишите этот чертов проект за нас как считаете нужным, мы распишемся и получим от вас деньги за проделанную вами работу. Как он им надоел, этот самый проект, если б мы только знали! Он им житья не даёт! Вы возмущённо отказываетесь работать на них за ваши же деньги. И тогда проектировщики делают гениальный, как им кажется, ход: они нанимают другой проектный институт в качестве субподрядчика. В результате вся предыдущая история повторяется сцена за сценой ещё раз, но уже по усложнённой схеме – с участием подрядчика-посредника, который теперь как бы ни при чём. Так проходит ещё полтора-два-три года. Время на месте не стоит, и потому однажды выясняется, что проект морально устарел и необходимо его перепроектирование. Проектный институт превращается в генерального подрядчика, у которого в свою очередь есть генеральный субподрядчик, нанимающий для перепроектирования отдельных частей проекта десятки просто субподрядных организаций. Сивокобылий проект обретает черты гигантского ящера-динозавра, не имеющего конечной цели своего существования. Он просто тупо жрёт деньги заказчика.
Когда всё это кончится? Никогда. Геодезисты в поле выезжают уже который сезон. От вешек, металлических штырей, уголков, деревянных колышков и пирамид на проектируемом пятачке живого места нет, а они всё ездят и ездят, и ездят…Создается стойкое впечатление, что именно бесконечное проектирование и перепроектирование под предлогом «расширения, модернизации, оптимизации» и так далее является основным продуктом деятельности для всех участников «рабочего процесса».

Фёдор Васильевич Улубиков



Родился 21 января 1924 года, в день смерти Ленина. Был лютый мороз. Место рождения – село Усть-Уза Шемышейского района Пензенской области. В школе занимался на «отлично». Педагоги отмечали склонность к изучению языков. Немецкий язык для своего школьного уровня знал блестяще. В конце тридцатых вместе с семьей родителей переехал в Ленинград. Работал на фабрике, учился в техникуме, жил в рабочем общежитии на Гороховой, 6. Комсомолец.
С началом войны добивался отправки на фронт. Стал бойцом Хвойницкого истребительного батальона. Батальон погиб, но он выжил и вступил за линией фронта в партизанский отряд Александра Зверева. Как пулемётчик отряда №24 1-го партизанского полка Волховской партизанской бригады 27.09.1943 года представлен к награждению медалью «За отвагу». С 15 января 1942 года по 24 марта 1944 года находился в составе 11-ой Волховской партизанской бригады. 20 сентября 1943 года награждён медалью «За оборону Ленинграда», удостоверение № У 10893. 16 марта 1944 года награждён серебряной медалью «Партизану Отечественной войны» 1-ой степени, удостоверение №28690. 31 января 1944 года командир партизанского отряда Александр Зверев геройски погиб при штурме посёлка и ж/д станции Оредеж. После расформирования 11-й Волховской партизанской бригады многие её партизаны, в том числе и мой дядя, Фёдор Васильевич Улубиков, были направлены в Польшу, на помощь польским партизанам. В район города Катовице, где проживало тогда и проживает сейчас большое количество немецкого населения. Сам район в те времена Германия считала территорией Третьего Рейха. Мой дядя прислал оттуда своей матери, моей бабушке, фотографию со словами на обратной стороне «Мама, я в Польше». На фотографии мой дядя и его соратники – в летней одежде на фоне леса. Это была последняя достоверная весточка от него…

Кто ты? Каков ты? Откуда взялся? Куда направляешься, о, великий главный Маркшейда? Ты возникаешь из небытия памяти и проходишь в своём чёрном кителе с золотыми погонами, сияющими бахромой, с аксельбантами на груди, увешанной значками всемогущего властелина маркшейдеров, словно бронзово-латунный угломер с буссолью на карданном подвесе или изящная французская астролябия с полулимбом. В зале между рядами кресел два прохода. Ты совершаешь по одному из них торжественный передний проход, затем разворачиваешься на девяносто градусов, продвигаешься вдоль первого ряда, сворачиваешь ещё на девяносто градусов и завершаешь своё шествие задним проходом. Тебя знают все. Каждый старается произвести на тебя хотя бы малейшее впечатление, хоть как-то запомниться. Но затемнённые стёкла-хамелеоны твоих очков вырезанных из ценнейших пород тропических деревьев надёжно скрывают от народа твой великолепный мудрый взгляд.
Ты всходишь на сцену, раскрываешь свой роскошный перламутровый тубус, разворачиваешь длинный белый язык широченного чертежа, который тут же подхватывают нукеры своего сюзерена, главы крупнейшего добывающего предприятия государства, и начинаешь степенную речь на птичьем языке из жизни, понятной одним лишь маркшейда, находящимся в зале. А за высокими, вытянутыми окнами, кружась и сверкая, медленно падает радужно-солнечная снежная пыль. Конец декабря. Семинар сибирских маркшейдеров в блистающем дворце среди заснеженного соснового бора… Как давно это было…

Если ты зануда, это ещё ничего не значит. Но если ты – маркшейдер, то ты – зануда. Иначе не бывает. Это профессиональное. Из пятидесяти студентов первого курса, учившихся вместе со мной, до защиты диплома дошли только двадцать три человека. Это не значит, что остальные двадцать семь были чем-то хуже, нет. Просто они не были занудами, и профессия их отвергла. Маркшейдеров всегда было мало, гораздо меньше, чем геодезистов. Возможно отчасти и по этой причине. Маркшейдер не бывает не скрупулёзным и не въедливым. Он всегда всё перепроверяет и пересчитывает «во вторую руку». И, на всякий случай, «в третью» тоже. Даже если во всём уверен. Всё равно перепроверит и пересчитает. Потому что такой вот он – маркшейдер, одним словом.
И, вы знаете, далеко не всегда зря. Он непременно однажды доковыряется до ошибки в расчетах, которую никто другой так и не заметил за предыдущие двадцать лет. После этого он поднимет всех на ноги и заставит пересчитывать заново. С самого начала! Если бы космическими полётами управлял маркшейдер, то наши спутники никогда в жизни не падали бы в таких количествах, как сейчас. Это было бы просто исключено.
Маркшейдер маркшейдера чует издалека. По моим подсчетам в советское время диких лосей на территории СССР было в пять и шесть десятых раза больше, чем маркшейдеров. По иерархии маркшейдера бывают простыми, ведущими, старшими и главными. Главный маркшейдер – это как генерал-фельдмаршал. Никому не подчиняется. Захочет при наличии нарушений остановить любые контролируемые им работы: остановит. Никакой генеральный директор ему – не указ. Генеральный принять его на работу может, а вот уволить – извини-подвинься. Уволить можно исключительно по согласованию с Ростехнадзором. А там тоже маркшейдера сидят, кстати, о птичках... и зануды – точно такие же.

Монолог оптимиста
Что хорошо, то хорошо. А что плохого в том, что кому-то хорошо? Ничего плохого, только хорошее. Главное, чтобы всем было хорошо. Тогда вообще никаких проблем не будет. Зато будет совсем хорошо! Вот подпрыгну и полечу! Ей-богу, полечу! Прыг-прыг-прыг… Что смеётесь? Зато прыгаю-то как высоко и быстро! Видели? То-то же. Учитесь, пока не улетел. Куда-нибудь, где ещё лучше.