На похороны Автандила пришло много народу. Честно говоря, он сам не ожидал, что столько народу придёт: вся площадь перед домом людьми заполнена! Думал, подойдут два-три человека, он им стол накроет, посмеются они над его шуткой, ну, поворчат немного, а потом будут сидеть до самого утра, молодость буйную вспоминать, проделки разные, беседовать с ним обо всём на свете, душой делиться. И всем будет хорошо. Даже кино такое есть: про то, как человек поминки по себе делал, и всем было весело, и этому человеку - тоже. Автандил, честно говоря, надеялся, что никто всерьёз не поверит в его кончину, про кино вспомнят. Поймут, что это шутка такая. Нет. Поверили. Не вспомнили. Пришли.
Дочка из соседней комнаты кричит: «Вот теперь, папа, выкручивайся, как хочешь! Люди хоронить тебя пришли! Выгляни в окно хотя бы для приличия, скажи им что-нибудь. Обрадуй! Рукой помаши!»
А что сказать? Грустно ему было вчера. Жутко тоскливо. А все люди занятые, деловые, никто со стариком по душам говорить не хочет. Некогда им! Кому он только ни звонил, кого только ни упрашивал навестить его. Всем некогда.
И вот когда Автандил, наконец, понял, что никто к нему не придет, он обиделся. И сочинил - от обиды - объявление: «Семья уважаемого Автандила с прискорбием сообщает о его скоропостижной кончине. Прощание с покойным состоится завтра на площади перед его домом ровно в 15.00. В связи с трауром в дом без приглашения раньше времени просьба не заходить». И отнёс своё объявление в местную газету, которую по праву так все и называли – «Городская сплетница».
Заказ у него приняли, деньги – тоже, за срочность – отдельно, чек выписали. Никто даже не поинтересовался: как это так, почему покойник сам объявление даёт? Главное, что платит хорошо. А думать зачем? Деньги делать надо, делом заниматься, делом!
Вернулся Автадил домой, все телефоны отключил, дочке-студентке, ошалевшей от папиной выходки, всё спокойно объяснил, а телефон у неё до утра отобрал - на всякий случай. Входную дверь закрыл на ключ. На звонки и стуки в дверь не отвечал.
И вот настал час скорби: пятнадцать ноль-ноль. Что-то должно было произойти. Но ничего не происходило, хотя сама по себе ситуация никак не могла рассосаться. Народ скорбел и не расходился. А Автандил всё ещё не мог решиться ни на что. «Папа, если ты выйдешь и скажешь им правду, они тебя убьют!» - страшным шепотом произнесла дочь, обняла его и заплакала – «Папочка, дорогой! Не выходи!» Автандил любил свою дочь, после ранней смерти супруги, воспитывал её один, второй раз не женился. Он мог вынести ради неё всё, что угодно, но он не мог показать ей перед всеми, что её папа – трус, что её папа прячется в доме и кого-то боится. Вот этой мысли он перенести не мог. Автандил нежно отставил дочку в сторону и пошёл к входной двери.
Возле двери он обернулся и сказал: «Всё будет хорошо, дочка!» - и добавил,- «что бы ни случилось: на улицу не выходи! Это приказ. Выйдешь - обижусь». И вышел за дверь.
Дочь бросилась к окну, раздвинула занавески и с замиранием сердца стала вглядываться сквозь слёзы, почему-то тут же хлынувшие из глаз.
Автандил вышел из дома. Толпа замерла. Наконец, кто-то не выдержал:
- Так ты не умер?
- Вай! Кто вам такую чушь сказал? Откуда такие слухи!?
- В газете напечатано! Вот!
- Что «вот»?! Эти сплетники что угодно сейчас печатают! А вы всё верите! Я живой, здоровый! Идёмте в дом! Теперь долго жить буду!

Люди засмеялись. Заговорили все разом и хлынули в дом. Есть о чём поговорить! Будет что вспомнить…

Рио-де-Жанейро, наверное, для всех, кто о нем слышал, ассоциируется с бразильским карнавалом. Быть в Рио – значит быть на карнавале. Однако, карнавал в Рио закончился в феврале, а мы были в нём в марте. Жена смотрела на меня такими глазами, что невозможно было притвориться непонимающим: у человека рушится мечта всей жизни! Надо человека срочно спасать. Карнавала не может не быть! Он должен где-нибудь существовать! Желательно неподалёку.
Есть в Рио-де-Жанейро такое место. Называется оно – самбодром, там не занимаются самбо, там танцуют зажигательную самбу. А ещё есть замечательные самбо-шоу. Вот туда-то и вознамерились попасть моя супруга и дочка Маша. И попали. Но прежде мы пережили почти целое приключение.
Народ в Бразилии очень душевный, жизнерадостный, всегда готовы помочь если что. Это правда. Поясню на своем опыте. Когда мы собирались улетать в Куритибу, необходимо было заказать два такси (нас ведь шесть человек, в одном мы не умещались). И я попросил помочь сделать заказ юношу Марсело, про которого я уже упоминал в связи со «Студией Флавия». Заказать такси надо было на раннее утро и при этом ни в коем случае не перепутать аэропорт Сантос Дюмон с другими близлежащими воздушными гаванями. Марсело прочитал мою записку с просьбой на португальском языке, которую я составил самостоятельно при помощи электронного словаря, кивнул и начал названивать какому-то другу. Но телефон не отвечал. Через 10 минут он прекратил звонить и сумел объяснить мне, что в пятидесяти метрах от дома на той же улице стоит желтая будка, в которой принимают заказы на поездки в такси. Отлично. Я положил свою португальскую записку на всякий случай в нагрудный карман и отправился к будке. Но там никого не оказалось. Зато в десяти метрах от будки было открыто футбольное кафе, где множество радостных мужчин душевно под пиво праздновали победу своей футбольной команды. Среди них я заметил официанта, с которым мы общались некоторое время назад, когда заходили в кафе вшестером, чтобы перекусить, поскольку кормят в нем относительно недорого и вкусно, да и находится оно совсем рядом с местом нашего ночлега. Я знаками подозвал его и показал свою записку. Он прочитал и так же знаками попросил меня минуточку подождать. Через минуту он вернулся с шикарной бразильской женщиной в кружевном платье, тут же меня обнявшей и сказавшей мне много хороших слов. Правда, о чём, я не знаю. Говорила она по-португальски. Но голос у ней был очень добрый, задушевный.
Затем женщина с моей запиской в руках обернулась к поющим и пританцовывающим мужчинам и сказала им о чём-то, указывая на меня. Не переставая пить пиво из огромных бокалов, мужчины обступили меня и начали между собой очень громко и жизнерадостно обсуждать мою проблему. Некоторые из них на ломаном английском (а больше знаками) сообщили мне, чтобы я не переживал и не расстраивался, поскольку их лучший друг уже спешит мне на помощь, и, вообще, ждать осталось недолго. Не больше пяти минут.
Через полчаса бесплодного ожидания, за время которого мне раз тридцать было предложено выпить пива или чего покрепче совершенно незнакомыми бразильскими людьми. Причем, конечно, бесплатно. Думаю, что если бы я согласился с этими предложениями, то мы вряд ли бы наутро улетели в Куритибу.
В конце концов, существует такой вид интернетный вид связи, как WhatsApp. С его помощью хозяйка нашей квартиры душевная Флавия тоже через электронный переводчик сообщила мне, Что наш друг Фабио всё устроил, и в половине пятого утра у порога дома будут стоять два свеженьких такси. Я мысленно возблагодарил красавчика Фабио, написал Флавии «обригада» и отправился от весёлой компании восвояси.
Зачем я всё это рассказал? Затем, что при поисках карнавальной бразильской самбы происходило примерно то же самое…
Ночные огни Рио. Мы идём по знаменитой дорожке из волнообразных каменных полос вдоль атлантического побережья. На рынке хиппи торговля в самом разгаре. Покупаем Тимурчику оглушительный деревянный футбольный свисток, рассматриваем прочие разнообразные самоделки. Затем нас привлекают звуки песен одного из прибрежных кафе. Заказываем себе разные напитки. Я лично выбрал маракуйю с бразильским самогоном. Неожиданно приятное сочетание. Певцы поют, как мне кажется, не столько для публики, сколько просто в своё удовольствие. Разумеется, живьем. Никаких звукозаписей. Это видно. Публика подпевает тоже в своё удовольствие.
Выйдя из заведения (впрочем, это достаточно условно можно сказать: кроме легких крыш у «заведений» здесь нет ничего - никаких стен) Люба пытается выяснить у мужчины-хиппи европейского вида всю правду о самбо-шоу. Тот подзывает к себе какого-то индейца, который в свою очередь отыскивает совершенно чернокожего парня с с редкой бородёнкой и указывает на него, как на истинного знатока самба-шоу. Знаток объясняет нам, что сейчас позвонит своему закадычному другу, который работает в Санта-Кларе ( кто или что это такое, мы толком так и не поняли) и который через час устроит нам такое самба-шоу, что мы его на всю жизнь запомним. Он начинает названивать по своему древнему телефону с разбитым стеклом. У телефона на все его тычки никакой реакции. Мы заинтригованы. Я вспоминаю, что знаю только одну Санта-Клару: ту, о которой поётся в песне про Че Гевару. Наконец, наш новый знакомец, продолжая одной рукой как бы набирать номер, другой рукой указывает нам путь и манит в него за собой. Мы, как зачарованные, устремляемся вслед за ним. Через пару километров я начинаю осознавать, что самба-шоу в местных фавелах (так здесь называют трущобы с повышенным содержанием преступности) может оказаться довольно опасным мероприятием. И я начинаю отговаривать жену и дочку от их рискованной затеи. С трудом, но мне это всё-таки удаётся.
А на самба-шоу, на этот вечный бессмертный бразильский карнавал, они всё-таки попали. Но – на следующий вечер. Мы заказали билеты на него в ближайшем отеле – с доставкой на транспорте отеля – туда и обратно... Один номер в бешеном ритме сменялся другим. А потом артисты позвали на сцену зрителей. И – началось…

Как многим известно из киноклассики ( «Здравствуйте! Я – ваша тётя…»), Бразилия – это страна, в которой много-много диких обезьян. Обычно на этом глубокие познания об этих самых обезьянах, как и о Бразилии, у цитирующих фразу из фильма заканчиваются.
Рио де Жанейро. 24 марта 2016 года. Мы направляем свои стопы в сторону знаменитой горы «Сахарная голова» дабы с неё обозревать красоты побережья и великого города. Почти вертикальные гладкие обрывистые склоны горы впечатляют и могут ввести в уныние любого, но вверх ведет канатная дорога, на которой висит небольшой вагончик! Сначала один вагончик возносит нас на гору пониже, а затем другой – собственно на «Сахарную голову». Как и все вокруг, мы начинаем щелкать фотоаппаратами, видеокамерами и сотовыми телефонами в придачу: виды с горы действительно изумительные. Специально для любителей оставлять надписи на заборах и стенах вдоль одной из наружных стен маленькой станции, на которую прибыл вагончик, висят на веревочках синие фломастеры. И вся стена изрисована надписями на разных языках.
Кое-где из лесной чащи торчат объявления на незнакомых россиянину языках и предупреждающие изображения существа, которого мы приняли за первобытного человека. Но это был не человек! Кто это был, мы увидели воочию тогда, когда меньше всего этого ожидали и вообще об этом не думали, изрядно проголодавшись на свежем горном воздухе. Мы заглянули на террасу, где расположилось небольшое кафе со всякими съедобностями. Мы наивно вошли туда и заняли свободный столик совсем рядом с растительностью, возвышавшейся из-за края террасы. Кстати, перед этим у меня было странное ощущение, что за нами следят чьи-то зоркие и очень умные глаза. Но я даже не предполагал, что этих глаз так много! Едва мы разложили еду и питьё, как лесная чаща зашевелилась, и из неё посыпались… обезьяны! Маленькие. С суровыми сосредоточенными взглядами и шевелюрой, напоминающей мини-львов!
Мой храбрый маленький сын Тимур с кусочком булки в руках направился к ближайшей обезьянке. На этом я прерываю повествование и начинаю небольшой экскурс из жизни бразильской белой игрунки. Знакомьтесь: Бразильская обезьяна - белый игрунок – sagui. Вид открыт в 1922 году. Белый ромбик на лбу, маленькие ушки тонут в густой шерсти, а на самих ушах характерные для игрунок пучки волос. И хвост длинный, длиннее всего туловища, в темных и светлых кольцах.
Все игрунки малы по размерам. Длина тела самой крупной не превышает тридцати сантиметров, а вес — пятисот граммов. Характерный признак игрунок: нижние клыки у них такие же, как резцы. И по величине, и по форме. А всего зубов у игрунок 32.
Игрунок часто называют белкообразными обезьянами. Из-за того, что у них задние конечности длиннее передних и есть длинный пушистый нецепкий хвост. Когда игрунка сидит на корточках, осенив себя пушистым хвостом, она и впрямь немного напоминает белку. Второе имя игрунок — когтистые обезьяны. Дело в том, что у всех обезьян на пальцах не когти, как у остальных зверей, а ногти. Ногти — это вообще характерный признак приматов. Наличие ногтей или хотя бы одного ногтя — основание для того, чтоб отнести животное к этому отряду. Так вот у игрунок округлые плоские ногти есть только на больших пальцах задних конечностей. На всех остальных — они похожи на когти.
Кожа игрунок имеет свойство темнеть под воздействием солнечных лучей. Обыкновенные игрунки – тёмно-серые обезьянки с белыми пучками волос у ушей (отсюда ещё одно название – белоухие игрунки) и большими голубыми глазами, обращёнными вперёд. У молодых игрунок отсутствуют кисточки длинных волос на ушах. По внешнему виду самцы от самок практически не отличаются. Хвосты длинные, пушистые, с кольчатым рисунком. Ногти сильно сжаты с боков и похожи на когти. Большой палец кисти не противопоставляется остальным.
Их диета состоит из растительной пищи, основу которой составляют древесный сок, камедь, латекс (например, «молочко» гевеи) и некоторые смолы. Также в рационе присутствуют семена, цветы, грибы, нектар, различные плоды (например, бананы). Другой важный питательный источник для игрунок – насекомые и их личинки, на добычу которых они тратят около 24–30% своего времени. Живут они семейными группами, обычно по 3–8 особей. В стайках игрунок существует особый порядок: главный самец командует только самцами, а доминирующая самка – самками.
Половой зрелости игрунки достигают к двум годам. В период половой активности самец не проявляет агрессивности по отношению к самке и предоставляет ей право самой выбирать себе партнёра. В первую очередь о потомстве заботится отец: он носит детёнышей на своей спине, принося их матери только для кормления. Если малыш свалится на землю и уцелеет при падении, у родителей пропадёт к нему всякий интерес. Эти приматы заботятся только о прикреплённых к себе детёнышах. Примерно через 3 месяца детёныши отлучаются от матери. В девятимесячном возрасте молодые особи уже неотличимы от взрослых. Долгое время белые игрунки считались эндемиком Бразилии. Но это не совсем верно, поскольку небольшие разрозненные популяции таких же игрунок обнаружены в Перу, Эквадоре и Колумбии. Однако, основной ареал этих обезьянок всё-таки находится в Бразилии…
Обезьянки, словно белки-летяги, перелетали (иначе не скажешь) с ветки на ветку. Мне они (вероятно размерами и цветом) напомнили почему-то крыс. Но у этих были не морды животных, а лица, вернее – личики. Как кукольные. Такие маленькие, и такие серьёзные, даже чуточку суровые, словно у врачей перед операцией.
Они не только запросто съели у Тимура то, что он им предложил, но и панибратски забрались в наш пакет с едой и опустошили его за десяток мгновений. Мальчик был в восхищении. Мы – в изумлении. Обезьяны – в восторге!
Наше путешествие на гору «Сахарная голова» города Рио-де-Жанейро благополучно завершилось, но впечатления от него, усиленные нашествием диких бразильских обезьян, остались в наших сердцах навсегда…

Благостное повествование, соответствующее хронологии событий нашего южноамериканского путешествия, показалось мне слишком убаюкивающим. Захотелось внести в текст некую «перчинку». А где её взять? Как «где»? В Парагвае, конечно. И потому я нарушаю хронологию…
Посещение Парагвая было спонтанным. Заранее никто его не планировал и не продумывал. Мы туда и не ехали, и не летели. Мы туда пришли пешком. Бразильский водитель, которого я попросил отвезти нас в Парагвай, довез нас до границы и дальше не поехал, заявив, что он лучше подождёт нас тут. Больше мы его не видели.
«Это Парагвай, детка! Это Парагвай!» - крутилась в моей памяти фраза из какого-то старого фильма-боевика. Нам предстояло пересечь мост через реку Парана. На одной его стороне – бразильская пограничная служба, на другой – парагвайская. По мосту, не останавливаясь ни на какой из границ, с грохотом гоняют на мотоциклах в обе стороны ребята в закрытых шлемах. Похоже, что - парагвайские.
Наши паспорта проштампованы симпатичной бразильянкой в пограничной униформе. Мы идём по нейтральной зоне – по мосту. Под нами глубоко внизу – мутная огромная река, в наши лица дует встречный ветер, небо покрывается тучами, моросит дождь, который грозит перерасти в ливень. Впереди парагвайский берег и город Сьюдад-дель-Эсте. Парагвайских пограничников я едва не пропустил, проскочив мимо их здания. Но мы - законопослушные россияне. Вернулись. Проставили штампы в паспортах. И двинулись дальше. Бедная страна. Всюду на земле – мелкий мусор. Очень много мусора. И молодые парни, подростки, мужчины с изучающими нас, как мне показалось, взглядами.
К сожалению, я плохо знаком с парагвайскими законами, а в тот момент и вовсе ничего о них не знал. Например, о том, что Парагвай – свободная страна, а потому – ношение её гражданами любого огнестрельного оружия – их личное дело. Если бы я это знал, то не особо удивлялся, когда молодой человек среднего телосложения, покуривавший возле входа в универмаг, повернулся ко мне спиной. За спиной у него из-под ремня торчал громадного размера револьвер системы «наган». Дуло такого калибра больше напоминало дуло авиационной пушки, и ничем – наши европейские позорные микро-пистолетики. Причем, видно было издалека, что это вовсе никакое не бутафорское, а самое настоящее оружие, из которого стреляют именно на убой. Очень убедительно. Однако, никакой видимой агрессии мужчина не проявлял. И я незаметно удалился, вошёл в торговый зал и увидел посреди зала мужчину в военной униформе с огромным автоматом. Мужчина опирался на автомат, как библейский старец на посох…
Торговые ряды, залы и всякого рода торговые помещения здесь бесконечны. Продаётся всё что угодно и неугодно. Единственное, что мне не удалось найти в продаже – небольшого сувенирных размеров флага Парагвая. Однако, и этому можно найти достойное объяснение: парагвайцы – маленький, но гордый народ, флагом страны не торгуют.
Кстати, уже после поездки выяснил, что русские сыграли весьма заметную роль в истории становления парагвайской государственности. Во времена чакской войны между Боливией и Парагваем в 1932 – 35 годах преимущество боливийцев выглядело подавляющим: 250-тысячная армия против разрозненных плохо вооруженных отрядов парагвайцев, артиллерия, авиация, танки, огромная американская финансовая поддержка, опытные германские офицеры-инструкторы, даже главнокомандующий боливийской армией – немецкий генерал. Но парагвайцы не сдались. На помощь им пришли… русские добровольцы – бывшие офицеры-белогвардейцы. Их было немного, всего около 80 человек. Но после трех лет кровопролитной войны они помогли Парагваю заставить Боливию признать полное поражение. Не выручили захватчиков ни немецкие офицеры, ни американские деньги. Через 25 лет, в 1960 году в честь победы в столице Парагвая состоялся военный парад. В первых рядах шла небольшая группа пожилых русских мужчин. Парагвайский военный оркестр играл «Прощание Славянки» в честь русских, павших за свободу и независимость народа, говорящего на смеси испанск ого и языка индейцев гуарани.
Обыденный сюжет из местной городской хроники: двое – мужчина и женщина отъехали на мотоцикле от своего дома. Их начали преследовать трое мотоциклистов в масках. Женщина достала пистолет и застрелила одного из преследователей. Двое других прекратили преследование и скрылись. Убитый оказался известным в округе бандитом. К действиям женщины никаких претензий предъявлено не было. Полиция отнеслась с пониманием. «Это Парагвай, детка…»
Покидая Парагвай на паспортном контроле я заметил у одного из пограничников на столе настоящую индейскую калебасу и металлическую трубочку к ней для питья матэ. Матэ – это такой тонизирующий напиток, приготавливаемый из высушенных измельченных листьев и молодых побегов падуба парагвайского. Неотъемлемая часть южноамериканской культуры. Народный напиток. Первыми, конечно, после индейцев - его начали пить парагвайские грузчики. Он возвращал им силы для работы. В матэ нет кофеина, поднимающего давление. В нем есть матэин. Калебаса – сосуд для питья матэ. Напоминает пустую тыквочку. А металлическая трубочка называется бомбилья. Так вот, заметив мой заинтересованный взгляд, замерший на калебасе и бомбилье, пограничник тут же пояснил знаками и словами: «Три доллара». Это я понял сразу. К сожалению, от покупки меня отговорили. Парагвайцы – народ непосредственный, конкретный, без загогулин: если что-то надо – есть предмет для разговора.

В преддверии очередной годовщины великой Победы принято вспоминать о тех, кто отдал для неё всё, что мог. Я родился в Баку – в городе, с которого началась мировая история нефтяной промышленности. В годы войны из Азербайджана на фронт ушли 600 тысяч бойцов. Свыше 300 тысяч человек не вернулись живыми с полей сражений. Не вернулся с войны и брат моего отца Алибала Ахадов. Долго лечился от ран другой его брат – Ханбала…
С первых дней войны все бакинские предприятия были переведены на военный режим с 12-часовым рабочим днём без выходных и отпусков. В условиях ухода на фронт квалифицированных рабочих, мастеров и инженеров, в условиях полного прекращения обеспечения промыслов машиностроительной техникой бакинские нефтяники совершили поистине беспримерный героический подвиг, достигнув максимальной добычи нефти.
Кем были эти люди? Высококвалифицированных специалистов-нефтяников, ушедших на фронт, заменяли на бакинских промыслах подростки, женщины и старики. В 1941 году они составляли одну треть работающих, а к 1943 году – уже более половины. Пройдя краткосрочное обучение, они сразу же включались в тяжёлую работу по эксплуатации скважин и выдаче нефтяной продукции.
В 1942 году фашистские войска целенаправленно устремились к Северному Кавказу и Баку с целью захвата основных нефтедобывающих районов. К осени наступил один из самых тревожных моментов в жизни нашей страны. Исход войны оказался в прямой зависимости от поставок бакинской нефти. В ту пору моему земляку Николаю Байбакову едва исполнился 31 год. Он родился в семье рабочего нефтепромыслов в 1911 году в поселке Сабунчи, тогдашнем пригороде Баку. Сейчас это полноправный городской район. Ответственейшим заданием правительства, порученным Байбакову, было произвести эвакуацию и при необходимости — ликвидировать северокавказские нефтяные месторождения. Альтернатива стояла предельно жёсткая: «оставить немцам работающие скважины — расстрел, а демонтировать оборудование раньше срока — тоже расстрел». Байбаков справился с поставленной задачей. Ни одна скважина не попала в руки врага в рабочем состоянии.
Нужно было срочно найти возможность вывоза нефтепродуктов из Баку для Сталинградского фронта. И этот выход был найден! Горючее из Баку начали доставлять по единственному пути - через Красноводск, а затем - через Среднюю Азию и Казахстан по железной дороге к Сталинградскому фронту. Однако среднеазиатская железная дорога не располагала достаточным количеством цистерн для перевозки. Байбаковым было принято отчаянно смелое решение: переправлять цистерны с нефтепродуктами по морю на плаву при помощи буксиров. Решение оправдало себя.
По приказу Государственного Комитета Обороны в связи с тяжелейшей обстановкой на фронте необходимо было срочно начать перебазирование части нефтяных предприятий Баку в перспективные тыловые районы: в Башкирию, Куйбышевскую и Пермскую области. Под руководством Байбакова в короткие сроки состоялось “Великое Переселение” бакинских нефтяников. Более 10 тысяч человек вместе с семьями и нефтяным оборудованием отправились на пароходах и танкерах в Красноводск, а оттуда по железной дороге — в необжитые районы.
Примерно так же поступил через 15 лет после тех событий молодой начальник Плотниковской и Грязненской нефтегазоразведочных экспедиций Фарман Салманов, трудившийся в Кемеровской и Новосибирской областях. С помощью барж и буксира он перебазировал по Оби оборудование и людей в район Сургута, приняв на себя всю ответственность за это решение. И оно принесло успех: была открыта тюменская нефть! Немалую роль в судьбе азербайджанского нефтяника сыграл ставший с ноября 1944 года наркомом (министром) нефтяной промышленности Советского Союза Николай Константинович Байбаков. Их первая встреча состоялась в 1946 году. Прошло совсем немного времени после окончания Великой Отечественной войны. В стране восстанавливали заводы и фабрики, отстраивали города. Байбаков был депутатом от Шамхорского района Азербайджанской ССР и планировал встретиться со своими избирателями, в том числе – посетить школу, в которой в то время учился юный Фарман. Пятнадцатилетнему юноше, как лучше всех владеющему русским языком, поручили выступить перед дорогим гостем и рассказать о нуждах поселка и школы. Взволнованный встречей Салманов в конце своей речи уже лично от себя в присутствии всех земляков вдруг добавил, что непременно станет геологом-нефтяником.
Сказано – сделано. Окончив школу, Салманов поступил в нефтяной институт. В 1955 году, в возрасте 24 лет, он уже был начальником экспедиций в Сибири. Великая Отечественная война выкосила специалистов, и потому - командовать приходилось тем, кто имел знания и готов был взвалить на себя груз ответственности. Кстати, чтобы получить направление из Баку в Сибирь Салманов обратился именно к нашему земляку Байбакову с личным письмом, прося его содействия. И Байбаков помог ему в этом.
Положительное решение специальной государственной комиссии во главе с Николаем Байбаковым, приехавшим инспектировать первое западносибирское нефтяное месторождение, открытое Салмановым, сыграло важнейшую роль в скорой поддержке нового направления в геологоразведке Советского Союза.
Под руководством первооткрывателя тюменской нефти Салманова получили путёвку в жизнь многие десятки месторождений углеводородов, в том числе и те, лицензии на разведку и разработку которых принадлежат нашему предприятию, первым президентом которого был Герой Социалистического Труда Фарман Курбанович Салманов.
Из прошлого рождается будущее. Не будь подвига, совершенного всем нашим народом, в том числе и нефтяниками, в годы войны, кто знает: как бы сложилась наша нынешняя судьба? И потому – поклонимся вновь памяти тех, кто сделал всё для Великой Победы…

«Аплос! Аплос!! Аплос!!!» - задорно кричал конферансье уличных артистов, исполнявших танго на вечно шумной и весёлой улице Флорида, не столько выпрашивая аплодисменты у случайных прохожих, сколько повышая градус настроения зрителей. И тут я невольно вспомнил одинокий хлопок ладонями, произведённый англоговорящим экскурсоводом в ложе театра Колон. Хлопок, прозвучавший резко и громко – на всём пространстве великого театра благодаря потрясающей акустике его великолепного зала…
Да, конечно, мне, как, наверное, и всякому приезжему, хотелось увидеть настоящее аргентинское танго и именно в Аргентине. Но именно настоящее, живое, не нарочитое, как в специальных театрах танго-шоу, куда водят туристов, как стада на водопой, и где, безусловно, прекрасно танцуют и поют, но… Есть же разница между пышной холёной розой, выращенной садовником в оранжерее, и полевым цветком, пробившимся несмотря ни на что там, где это ему удалось своими силенками? Слово «Либертад» - Свобода – встречается чаще всего на улицах Буэнос-Айреса. Я это заметил. Душа оживает и живет там, где есть свобода для неё: что дворец – что тюрьма – это НЕ свобода, а значит, и не душа. Танго рождено душой аргентинского народа. Может быть, я не совсем ясно выразился, но я сказал то, что хотел сказать. Мне не нужно вышколенное мертвое танго для богатых иностранцев, готовых проглотить любую подделку, любую жвачку. Мне нужно танго – пусть в корне «неправильное», но живое.
Так и театр Колон, охраняемый десятками вежливых, незаметных, но очень бдительных охранников. Он – живой, он – живое существо…
Театр Колон, театр оперы и балета - главный театр Аргентины. Это достояние народа, которое каждый настоящий аргентинец будет защищать до последнего вздоха, потому что Колон – это Аргентина. Снаружи - здание как здание, есть в городе и другие - гораздо роскошнее. Но всё самое важное, как в душе, - внутри театра. Лучшие артисты всего мира, в том числе и русские, выступали на подмостках этого театра: Паваротти, Доминго, Айседора Дункан, Мария Каллас, Монсеррат Кабалье, Шаляпин, Стравинский, Плисецкая, Барышников, Нуриев, Хворостовский… С начала XX века на гастроли в Южную Америку, переживавшую экономический бум, охотно приезжают лучшие дирижеры и исполнители. Вот, например, объявление о премьере "Манон" 1912 года. Оркестром дирижирует кто?? Сам маэстро Артуро Тосканини!!! И это совсем не выдающийся, а вполне - рядовой случай.
Театр, названный в честь первооткрывателя Америки (рассчитанный на 2487 зрителей, это больше, чем в лондонской Королевской опере, а зеркало сцены имеет 20 метров в ширину и 19 - в высоту!), существовал с 1857 года и поначалу находился на другой стороне авениды 9 июля. В 1889 году состоялась торжественная закладка фундамента новой оперы. Проект заказали итальянцу Франческо Тамбурини, который привлек к делу своего ученика Витторио Меано. Он-то и занимался проработкой всех деталей. Образцом послужил вагнеровский оперный театр в Байрейте. Строили театр долго - почти 20 лет.
За это время архитектор Витторио Меано стал автором проекта Дворца Национального Конгресса Аргентины и проекта здания уругвайского парламента в Монтевидео! Витторио Меано (Vittorio Meano; 1860, Суза, Италия — 1 июня 1904, Буэнос-Айрес) — аргентинский архитектор итальянского происхождения. Получив архитектурное образование в Турине, в 1884 г. он уехал в Аргентину и поступил помощником к архитектору Франческо Тамбурини. С 1889 г. работал вместе с Тамбурини над проектом нового здания оперного Театра Колон, а после смерти Тамбурини остался руководителем этого проекта. Одновременно в 1895 г. он спроектировал здание Национального конгресса (парламента) Аргентины, а в 1904 г. выиграл конкурс на проектирование здания уругвайского парламента в Монтевидео. К сожалению, Меано не дождался завершения ни одного из трёх своих главных проектов, он был убит 1 июня 1904 года. Все три здания были построены с теми или иными изменениями, но с сохранением проектной основы гениального Меано. Лишь в 1908 театр открыли для публики: 25 мая состоялась премьера "Аиды", приуроченная к национальному празднику Аргентины - Дню Отечества.
Жаль, что архитектору Меано не удалось увидеть плоды своего труда. Говорят, что он был убит дворецким, являвшимся «по-совместительству» любовником его жены. Но так ли это? И это ли стало причиной смерти талантливого человека, успехам которого и тайно, и открыто завидовало огромное количество конкурентов? Увы, история его убийства так и осталась неразгаданной до конца…
Что такое театр? Это не только место, где исполняются спектакли, но в первую очередь это судьбы людей. Тех, кто когда либо оказывался под его сводами. Проходя по помещениям театра, находясь в его главном зале, чувствуешь это всюду. Каждый, кто побывал здесь, оставил под его сводами частичку своей души. И не только артисты и музыканты, но и простые зрители, и обычные посетители театра, а значит, и мы тоже что-то оставили там навсегда - 21 марта 2016 года.

Когда человек рождается, он не знает ни одного языка, не знает ни одной культуры, не имеет ни плохих, ни хороших привычек. Поэтому говорить о его изначально плохом или хорошем характере, плохих или хороших душевных качествах преждевременно. А раз так, то всякие утверждения о том, что такая-то нация плохая, а такая-то очень хорошая, глупы изначально. Не нация делает человека плохим или хорошим, ибо изначально он не может быть ни плохим, ни хорошим, а взрослые вокруг него, обстоятельства жизни и, наконец, он сам своими поступками (когда подрастёт, конечно). Негодяй не потому негодяй, что он такой-то нации и там - все негодяи, а сам по себе. И "святой", и "негодяй" - это не национальности, а личные качества, за которые ответственность несет не нация, а конкретный человек. Не освобождайте виновника от ответственности. И за хорошие, и за плохие поступки отвечать перед Богом и людьми должны не племя, не нация и не раса, а - именно тот человек, который их совершил. Обязательно должен отвечать. Лично и конкретно.

Нув’ ядахана сидя еся нюня падвэ савним’ ниринди’ пявэди’.

Памяти Елены Григорьевны Сусой
Первая женщина-ненка кандидат педагогических наук, автор десятков учебников и методических пособий для ненецких школьников, создатель музея-квартиры Л.В. Лапцуя, научный консультант и солистка народного ансамбля песни «Ямал», собиратель ненецкого фольклора, автор записей сказок «Ягодка голубика» , «Два Окатэтто» и соавтор сборников «Сказки народов Севера» , «Северные россыпи» , «Ненецкий фольклор» , отразила жизнь ненецкого народа в книге свободной жанровой формы «Из глубины веков» . Елена Григорьевна Сусой родилась в мыскаменной тундре на берегу озера Юндо зимой далёкого 1933 года, в народе её называли «мать Ямала».

Еся Нюня
Летит, летит Еся Нюня, летит, кричит, зовёт, плачет.
Оооуи! Оооуи! Ы! Ы! Ы! Ы!..
Где вы, мои родные?! Где вы, мои милые?!
Сэрне, дорогая ! Янако, добрый Янако! Вэсако, любимый мой, где ты?! Где?
Кличет, зовёт, кричит, плачет.
Оооуи! Оооуи! Ы! Ы! Ы! Ы!..
Молчит озеро Юндо, прячется за мохнатые берега.
Молчит тундра мыскаменная, белея от первого снега.
Молчат тёмные воды озера Ярато.
Оооуи! Оооуи! Ы! Ы! Ы! Ы!..
Кружит Еся Нюня, высматривает, зовёт своих.
Нет их нигде. Ни смеха, ни песен.
Ушёл, улетел аргиш небесный –
Крылатый олений обоз, увёз путников…
Оооуи! Оооуи! Ы! Ы! Ы! Ы!..
Быстро-быстро по-над землей идёт-бежит
Сухонькая, седая ненецкая женщина,
Словно ищет, ищет своих,
Словно знает: они где-то рядом,
Они видят, только их не видно,
Они слышат, только их не слышно,
Они здесь, они здесь, они в самом сердце:
Спрятались и улыбаются – молодые, красивые…
Оооуи! Оооуи! Ы! Ы! Ы! Ы!..
Матерь Мяд Пухуця!
Собери всех нас у очага своего!
Пусть поёт-играет огонь!
Пусть звучат голоса! Пусть звучат!
Летит, летит Еся Нюня, ищет своих, исчезая в небесной мгле…
- Эй, птица, вернись! – кричат охотники, вглядываясь вдаль.
- Погоди, Еся Нюня! Даруй удачу! – зовут её рыбаки.
Бегут-ищут её олени. Летят-кружат и кричат гагары.
Еся Нюня, отзовись! Еся Нюня, слышишь ли ты нас?!
Оооуи! Оооуи! Ы! Ы! Ы! Ы!..
…..
- Слышу…


Примечание:
Еся'нюня - дух-гaгaрa, летaет по всему свету, собирaя сведения о судьбах людей.

Говорят, на Востоке, в горах, легенды живут долго. Гораздо дольше людей. Всем известно, что Лермонтова сослали на Кавказ за правдивые, обжигающие душу строки стихов о смерти Пушкина. Его отправили на войну с горцами, надеясь, что живым с войны он уже не вернётся. И Лермонтов тоже понимал, для чего его отправляют. Но он был не из тех, кто кланяется пулям в бою или прячется за спины солдат, он и в сражении оставался самим собой, втайне полагая, что однажды его действительно убьёт меткий противник. Может быть, поэтому у него - столько печальных стихов о неизбежной смерти в бою.
Но каким-то образом горцы узнали, кто перед ними. Врага на Востоке ненавидят, но поэтов чтят за их живое слово, за голос народа, звучащий в их голосах, чтят в особенности тех, кто пострадал за правду. Лермонтов бросался в самую гущу боя и, конечно, не подозревал, что в это самое время командиры горских отрядов говорили своим стрелкам: «Видите русского офицера в ярко-красной рубахе? Того, кто впереди, на виду? Не стреляйте в него. Это – поэт!» И ни одна пуля не задела Лермонтова ни в одном сражении, ни в одной стычке. В поэтов на Востоке не стреляют.
Однажды стихи спасли и меня. Это было в предгорьях Памира, в Таджикистане, где только что отгремела гражданская война. Я случайно оказался в руках вооружённых моджахедов, собиравшихся перейти реку Пяндж и доставить контрабандные товары в Афганистан. Они чрезвычайно обрадовались своей удаче в моём лице и собирались увезти меня с собой, завернув в ковёр, чтобы выгодно продать в рабство в Кандагаре. Я бы не знал об этом, но среди них имелся переводчик, он и сообщил мне с видимым удовольствием о намерениях бандитов. Я не знал их языка, не знал о них ничего. От безысходности и отчаяния я начал читать свои стихи, те, которые помнил наизусть. Что делает с людьми слово поэта, даже когда они не знают языка? Через некоторое время всё вдруг изменилось. Меня отпустили, и не просто отпустили, а прежде того расстелили передо мной дастархан (подобие скатерти-самобранки, расстилаемой на полу) с пловом, чаем и восточными яствами. И проводили, как уважаемого человека, до того дома, где я перед этим находился.

Настоящая фамилия у Раскольникова была, но не такая. «Ну, что? Колись!» - подмигивал ему очередной следователь и снова пересказывал то, о чём все и так уже знали. А он им не верил. И не кололся. Но надо же было о чём-то докладывать, рапортовать начальству, щеголять перед сослуживцами. Вот и стали его называть с намёком, будто бы он – Раскольников. «Колись уже, Родион!» - кричали ему девушки приятными голосами. Но им он тоже ни в чём не признался. Все удивлялись его твёрдости и стойкости. Ему даже родителей в камеру подсаживали, даже Сонечку Мармеладову. «Ну, что ты упираешься, сынок? Это же глупо!» - шептала посаженная мать, гладя его по стриженой голове…
И только теперь, спустя столетия, выяснилось, что он был прав. Не был он Раскольниковым. Не того взяли. Ошибка следствия… И родители были не его. А Мармеладову вообще не туда подсадили, не в то здание.