В 43-м приехал на побывку брат Фёдор (Ханяфи). Недолго он был, всего несколько дней. Мама запомнила руки брата, большие, сильные: он поднял её под самый потолок:
- Шурочка моя! Как же я тебя люблю!
Брат рассказывал старшим сестрам моей мамы, как был в плену у немцев, и что его, как партизана, зверски пытали, истязали, и что ему чудом удалось бежать. Он сказал, что больше никогда не попадет в плен, потому что теперь носит с собой гранату – на самый крайний случай.
И он опять уехал туда, за линию фронта… Я помню пожелтевшую фотографию, на которой мой дядя, улыбающийся, с папироской в зубах, в гимнастерке с медалями на груди позирует на фоне леса вместе с группой своих товарищей. Один из них – в центре – в белой рубахе, с развернутым аккордеоном, в шляпе, особого покроя, какие носили не у нас… На обороте фотографии – записка простым карандашом, который позднее ( и, видимо, не раз) обводили тоже то простым карандашом, то химическим… В ней дядя сообщает своей маме, что его забросили в Польшу и теперь он будет вести борьбу с врагом здесь. И ещё о том, что с ним всё в порядке, что он любит маму и сестер. Судя по фотографии она была сделана летом, по крайней мере – в теплое время, самое позднее – в сентябре и датирована 1944г. Это была последняя (по крайней мере - известная мне) весточка от Федора Васильевича Улубикова.
В конце февраля 1945 года дед Хасян обратился с запросом о поисках сына. Ничего более странного я не читал. В запросе написано, что Улубиков Федор Васильевич был призван в армию 26.02.1945 Дзержинским РВК г. Ленинграда и тут же (запрос датирован февралём!) исчез, связь с ним утеряна и писем от него не было. Какие письма, если в феврале всего 28 дней?! Что за бред? Далее написано, что он пропал без вести. Извините, как мог пропасть без вести человек, которого фактически невозможно призвать в армию, поскольку он и так на войне??? Почему его ищут и призывают в Ленинграде, когда ясно, что он как минимум в Польше или( что скорее всего) вообще в Германии? Почему разведчика, имеющего многочисленные боевые награды и трехлетний боевой опыт призывают рядовым красноармейцем, если он давным-давно (насколько я понимаю) далеко не рядовой??? Почему специалиста по диверсионной работе, подрывавшего фашистские поезда, отбивавшего у врага обозы, направленного в польский партизанский отряд ( наверное, не просто так) называют то пропавшим без вести, то не явившимся по призыву ( в несуществующую часть!) в февральском Ленинграде 45-го года? Его там заведомо не могло быть! Для чего всё это было составлено и написано? Почему партизан-разведчик, гроза фашистских оккупантов даже в книге памяти Ленинграда ( том 6 страница 598) упомянут как пропавший без вести? Это неправда! Неправда! Кто убил моего дядю? Когда? За что?
Если бы его оклеветали и назвали «врагом народа», если бы НКВД официально арестовало его, то должны бы иметься документы по этому поводу… Но их нет! Нет!
Я не сомневаюсь, что его убили. Но я сомневаюсь, что его убили немцы…. Немцам он не дал бы себя убить безнаказанно. Я верю его словам. Он был отчаянно смелым, но в то же время очень расчетливым, он неплохо владел немецким ( и, по его словам, пользовался этим), он никогда не был слепым исполнителем чьей бы то ни было воли, действуя только в согласии со своими убеждениями. Безусловно, он был беззаветным патриотом, ни подкупить, ни запугать такого человека было невозможно никому. И получается, что его убили без суда, без следствия, без объявления каких либо обвинений. Просто – убили, и всё… Не в бою...
У меня есть копия именного списка безвозвратных потерь Телегинского райвоенкомата Пензенской области ( под грифом «Секретно») 1946 года за подписями майора Несвита и ст. лейтенанта Климова. Единственная фамилия, на которой нет печати «пропал без вести», а есть надпись «не числится, нет военного адреса части» - фамилия моего дяди. Да и не могло быть никакого адреса части у человека, отправленного сражаться в тыл врага, в партизанский отряд на территории другой страны!
Так что же могло случиться? Всё. Любая нелепость или подлость. У Няфиси (Анфисы), старшей сестры моей бабушки был единственный сын – Али. Он прошел через всю войну. Остался в живых. Солдаты его части (Али был старшим лейтенантом) уважали и любили своего командира.
Бабушка Няфиса жила в Пензенской области. Поезд победителей вместе с её сыном приближался к Пензе. Последний крупный город перед возвращением домой – Тамбов. Поезд останавливается, старший лейтенант в сопровождении двух солдат направляется в город за продуктами для своих подчиненных. Но дорогу ему преграждает военный патруль. Али объясняет, что солдаты голодны, что им положены пайки и пытается пройти. «Стоять!» - кричит патрульный. « Да, ну тебя! – машет рукой старший лейтенант, - Я всю Европу прошел, неужто, в Тамбов не войду!» Он отталкивает патрульного и идет. Раздается автоматная очередь… Не дождалась бабушка единственного сына, прошедшего через всю войну и убитого за несколько часов до встречи со своей мамой…
Такие были времена…
Моя бабушка Афифя перенесла за свою жизнь очень много страданий. Она была в блокаде, она видела горы трупов, видела беспомощных умирающих людей, видела горящие разбомбленные вагоны и страшные самолеты, расстреливавшие в упор всё живое, она знала, что её сына, моего дядю, фашистские изверги подвергли чудовищным пыткам. У неё на руках от голода умер её ребенок, просто кричал, кричал и умер... но когда в их деревню пригнали пленных немцев, жалких, умирающих от голода и болезней, она пожалела и их, и им носила хлеб, хотя сами дома жили впроголодь. Скажите мне: какое надо иметь сердце, чтобы жалеть и врагов своих, чтобы и в них видеть не мучителей, а несчастных людей, с исковерканными войной судьбами?.. Я горжусь моей аби.
Однажды, уже в 1949 году мама принесла со школы портрет Лаврентия Павловича Берия. Вечером этот портрет увидел её отец, дед Хасян, и внезапно изменился в лице, но ничего не сказал. Ночью Шурочка проснулась и увидела, как её отец рвёт портрет на мелкие части. Потом он сжег его остатки в печке. Маме стало очень страшно. Отец заметил её и странным голосом сказал, чтобы она никому об этом не рассказывала, а главное: чтобы больше никогда в жизни не приносила домой такую гадость... Это был 49-й год, не 53-тий. Мама рассказала об этом только мне - через много лет…
Каждый раз, когда наступает очередной День Победы, мы с мамой снова и снова вспоминаем их : Мирзаджона, его жену, Зяйнаб и её детей, Ханяфи, Али, Аббаса ( брата моего отца) и многих ещё, всю нашу родню, которая полегла, защищая эту землю. Вспоминаем Джафяра-абзи, искалеченного войной, деда Хасяна, получившего ранение на фронте и до конца войны заработавшего в трудармии гангрену обеих ног... И мы плачем. Вокруг – ликование, салют, праздник… а мы плачем. Не можем по-другому. Не получается.
- Шурочка моя! Как же я тебя люблю!
Брат рассказывал старшим сестрам моей мамы, как был в плену у немцев, и что его, как партизана, зверски пытали, истязали, и что ему чудом удалось бежать. Он сказал, что больше никогда не попадет в плен, потому что теперь носит с собой гранату – на самый крайний случай.
И он опять уехал туда, за линию фронта… Я помню пожелтевшую фотографию, на которой мой дядя, улыбающийся, с папироской в зубах, в гимнастерке с медалями на груди позирует на фоне леса вместе с группой своих товарищей. Один из них – в центре – в белой рубахе, с развернутым аккордеоном, в шляпе, особого покроя, какие носили не у нас… На обороте фотографии – записка простым карандашом, который позднее ( и, видимо, не раз) обводили тоже то простым карандашом, то химическим… В ней дядя сообщает своей маме, что его забросили в Польшу и теперь он будет вести борьбу с врагом здесь. И ещё о том, что с ним всё в порядке, что он любит маму и сестер. Судя по фотографии она была сделана летом, по крайней мере – в теплое время, самое позднее – в сентябре и датирована 1944г. Это была последняя (по крайней мере - известная мне) весточка от Федора Васильевича Улубикова.
В конце февраля 1945 года дед Хасян обратился с запросом о поисках сына. Ничего более странного я не читал. В запросе написано, что Улубиков Федор Васильевич был призван в армию 26.02.1945 Дзержинским РВК г. Ленинграда и тут же (запрос датирован февралём!) исчез, связь с ним утеряна и писем от него не было. Какие письма, если в феврале всего 28 дней?! Что за бред? Далее написано, что он пропал без вести. Извините, как мог пропасть без вести человек, которого фактически невозможно призвать в армию, поскольку он и так на войне??? Почему его ищут и призывают в Ленинграде, когда ясно, что он как минимум в Польше или( что скорее всего) вообще в Германии? Почему разведчика, имеющего многочисленные боевые награды и трехлетний боевой опыт призывают рядовым красноармейцем, если он давным-давно (насколько я понимаю) далеко не рядовой??? Почему специалиста по диверсионной работе, подрывавшего фашистские поезда, отбивавшего у врага обозы, направленного в польский партизанский отряд ( наверное, не просто так) называют то пропавшим без вести, то не явившимся по призыву ( в несуществующую часть!) в февральском Ленинграде 45-го года? Его там заведомо не могло быть! Для чего всё это было составлено и написано? Почему партизан-разведчик, гроза фашистских оккупантов даже в книге памяти Ленинграда ( том 6 страница 598) упомянут как пропавший без вести? Это неправда! Неправда! Кто убил моего дядю? Когда? За что?
Если бы его оклеветали и назвали «врагом народа», если бы НКВД официально арестовало его, то должны бы иметься документы по этому поводу… Но их нет! Нет!
Я не сомневаюсь, что его убили. Но я сомневаюсь, что его убили немцы…. Немцам он не дал бы себя убить безнаказанно. Я верю его словам. Он был отчаянно смелым, но в то же время очень расчетливым, он неплохо владел немецким ( и, по его словам, пользовался этим), он никогда не был слепым исполнителем чьей бы то ни было воли, действуя только в согласии со своими убеждениями. Безусловно, он был беззаветным патриотом, ни подкупить, ни запугать такого человека было невозможно никому. И получается, что его убили без суда, без следствия, без объявления каких либо обвинений. Просто – убили, и всё… Не в бою...
У меня есть копия именного списка безвозвратных потерь Телегинского райвоенкомата Пензенской области ( под грифом «Секретно») 1946 года за подписями майора Несвита и ст. лейтенанта Климова. Единственная фамилия, на которой нет печати «пропал без вести», а есть надпись «не числится, нет военного адреса части» - фамилия моего дяди. Да и не могло быть никакого адреса части у человека, отправленного сражаться в тыл врага, в партизанский отряд на территории другой страны!
Так что же могло случиться? Всё. Любая нелепость или подлость. У Няфиси (Анфисы), старшей сестры моей бабушки был единственный сын – Али. Он прошел через всю войну. Остался в живых. Солдаты его части (Али был старшим лейтенантом) уважали и любили своего командира.
Бабушка Няфиса жила в Пензенской области. Поезд победителей вместе с её сыном приближался к Пензе. Последний крупный город перед возвращением домой – Тамбов. Поезд останавливается, старший лейтенант в сопровождении двух солдат направляется в город за продуктами для своих подчиненных. Но дорогу ему преграждает военный патруль. Али объясняет, что солдаты голодны, что им положены пайки и пытается пройти. «Стоять!» - кричит патрульный. « Да, ну тебя! – машет рукой старший лейтенант, - Я всю Европу прошел, неужто, в Тамбов не войду!» Он отталкивает патрульного и идет. Раздается автоматная очередь… Не дождалась бабушка единственного сына, прошедшего через всю войну и убитого за несколько часов до встречи со своей мамой…
Такие были времена…
Моя бабушка Афифя перенесла за свою жизнь очень много страданий. Она была в блокаде, она видела горы трупов, видела беспомощных умирающих людей, видела горящие разбомбленные вагоны и страшные самолеты, расстреливавшие в упор всё живое, она знала, что её сына, моего дядю, фашистские изверги подвергли чудовищным пыткам. У неё на руках от голода умер её ребенок, просто кричал, кричал и умер... но когда в их деревню пригнали пленных немцев, жалких, умирающих от голода и болезней, она пожалела и их, и им носила хлеб, хотя сами дома жили впроголодь. Скажите мне: какое надо иметь сердце, чтобы жалеть и врагов своих, чтобы и в них видеть не мучителей, а несчастных людей, с исковерканными войной судьбами?.. Я горжусь моей аби.
Однажды, уже в 1949 году мама принесла со школы портрет Лаврентия Павловича Берия. Вечером этот портрет увидел её отец, дед Хасян, и внезапно изменился в лице, но ничего не сказал. Ночью Шурочка проснулась и увидела, как её отец рвёт портрет на мелкие части. Потом он сжег его остатки в печке. Маме стало очень страшно. Отец заметил её и странным голосом сказал, чтобы она никому об этом не рассказывала, а главное: чтобы больше никогда в жизни не приносила домой такую гадость... Это был 49-й год, не 53-тий. Мама рассказала об этом только мне - через много лет…
Каждый раз, когда наступает очередной День Победы, мы с мамой снова и снова вспоминаем их : Мирзаджона, его жену, Зяйнаб и её детей, Ханяфи, Али, Аббаса ( брата моего отца) и многих ещё, всю нашу родню, которая полегла, защищая эту землю. Вспоминаем Джафяра-абзи, искалеченного войной, деда Хасяна, получившего ранение на фронте и до конца войны заработавшего в трудармии гангрену обеих ног... И мы плачем. Вокруг – ликование, салют, праздник… а мы плачем. Не можем по-другому. Не получается.