В сентябре 1826 года император приказывает Пушкину прибыть в Москву "в своем экипаже свободно, под надзором фельдъегеря не в виде арестанта". 8 сентября 1826 года в Москве, в Чудовом монастыре, состоялась встреча нового императора Николая I и поэта. О состоявшейся тогда беседе сохранилось мало сведений достоверного характера. Можно утверждать только то, что между собеседниками было достигнуто некое устное соглашение. Николай I не только разрешил Пушкину жить в обеих столицах, но и стал его первым и единственным цензором в государстве, освободив произведения поэта от какой-либо иной государственной цензуры.
О том, каково было впечатление Александра Сергеевича от знакомства с новым императором России можно судить по следующим сообщениям… 12 июля 1827 года глава Третьего отделения А. X. Бенкендорф докладывал Николаю I: " Пушкин, после свидания со мной, говорил в Английском клубе с восторгом о Вашем Величестве и заставил лиц, обедавших с ним, пить здоровье Вашего Величества. Он все-таки порядочный шалопай, но если удастся направить его перо и его речи, то это будет выгодно". В октябре 1827 года шеф Третьего отделения получает сообщение: "Поэт Пушкин ведет себя отлично хорошо в политическом отношении. Он непритворно любит государя и даже говорит, что обязан ему жизнью, ибо жизнь так ему наскучила в изгнании и вечных привязках, что он хотел умереть".
Началась Турецкая война. Пушкин пришел к Бенкендорфу проситься волонтером в армию. Бенкендорф отвечал ему, что государь строго запретил, чтобы в действующей армии находился кто-либо, не принадлежащий к ее составу, но при этом благосклонно предложил средство участвовать в походе: “хотите, сказал он, я определю вас в мою канцелярию и возьму с собою?” Пушкину предлагали служить в канцелярии Третьего отделения". Кстати, существуют и воспоминания А. А. Ивановского, чиновника Третьего Отделения, достоверность которых не подвергается сомнению. Вот что он пишет: "В половине апреля 1828 года Пушкин обратился к А. X. Бенкендорфу с просьбою об исходатайствовании у государя милости к определению его в турецкую армию. Когда ген. Бенкендорф объявил Пушкину, что его величество не изъявил на это соизволения, Пушкин впал в болезненное отчаяние... Он квартировал в трактире Демута... Человек поэта встретил нас в передней словами, что Александр Сергеевич очень болен и никого не принимает". Но Пушкин принял Ивановского. "Если б вы просили о присоединении вас к одной из походных канцелярий: Александра Христофоровича Бенкендорфа, или графа К. В, Нессельроде, или П. И. Дибича - это иное дело, весьма сбыточное, вовсе чуждое неодолимых препятствий", - заявил жандарм. "Ничего лучшего я не желал бы!.. И вы думаете, что это можно еще сделать?", - воскликнул Пушкин. На что последовал ответ: "Конечно, можно".
Пушкин принял участие в турецком походе русской армии и принес очевидную пользу русскому военному командованию. Чем? Как минимум, своими наблюдениями, записями того, что в иных случаях могло ускользнуть от внимания отцов-командиров. По крайней мере, известно, что на обратном пути из Тифлиса в Санкт-Петербург Пушкин предъявлял подорожную такого содержания: " Г. чиновнику 10 класса Александру Сергеевичу Пушкину, едущему от Санкт-Петербурга до Тифлиса и обратно, предписано Почтовым местам и Станционным смотрителям давать означенное в подорожной число почтовых лошадей без задержания, и к приезду оказывать всякое содействие". Напомним, что подорожная - письменное свидетельство, необходимое для проезда по почтовым дорогам империи. Она выдавалась губернскими или уездными властями и удостоверяла, во-первых, личность путешествующего, что заносилось в специальный журнал на каждой станции, во-вторых, возможность получить на почтовой станции зависевшее от чина и звания проезжающего определенное количество лошадей. На оборотной стороне подорожной Пушкина для проезда в Тифлис сделана приписка: "Сие предписание в Комендантском управлении при Горячих минеральных водах явлено и в книгу под 109-й, записано 8 Сентября 1829 года. В должности плац-адъютант подпоручик Войтикович".
Кстати говоря, походная канцелярия Бенкендорфа - это контрразведка. В компетенцию Третьего отделения входило, помимо всего прочего, и управление главной Императорской квартирой, и Собственный Его Императорского Величества конвоем. Граф К. В, Нессельроде, МИД - это политическая разведка. П. И Дибич - военная разведка. До 1832 года - официальной даты создания в России политической разведки - собственная разведка существовала в военном Министерстве и коллегии иностранных дел России. Подобные сведения наводят на мысль о том, что между Пушкиным и контрразведкой России имелись определенные связи…
21 июля 1831 года Пушкин пишет А. X. Бенкендорфу: "Заботливость истинно отеческая государя императора глубоко меня трогает. Осыпанному уже благодеяниями его величества, мне давно было тягостно мое бездействие. Мой настоящий чин (тот самый, с которым выпущен я был из Лицея), к несчастию, представляет мне препятствие на поприще службы. Я считался в Иностранной коллегии от 1817-го до 1824-го года; мне следовали за выслугу лет еще два чина, т. е. титулярного и коллежского асессора; но бывшие мои начальники забывали о моем представлении. Не знаю, можно ли мне будет получить то, что мне следовало. Если государю императору угодно будет употребить перо мое, то буду стараться с точностию и усердием исполнять волю его величества и готов служить ему по мере моих способностей. В России периодические издания не суть представители различных политических партий (которых у нас не существует), и правительству нет надобности иметь свой официальный журнал; но тем не менее общее мнение имеет нужду быть управляемо. С радостию взялся бы я за редакцию политического и литературного журнала, т. е. такого, в коем печатались бы политические и заграничные новости. Около него соединил бы я писателей с дарованиями и таким образом приблизил бы к правительству людей полезных, которые всё еще дичатся, напрасно полагая его неприязненным к просвещению. Более соответствовало бы моим занятиям и склонностям дозволение заняться историческими изысканиями в наших государственных архивах и библиотеках. Не смею и не желаю взять на себя звание историографа после незабвенного Карамзина; но могу со временем исполнить давнишнее мое желание написать Историю Петра Великого и его наследников до государя Петра III". “Ну, хорошо”, - скажете вы, - “Пусть так, но какое отношение всё это имеет к гибели Пушкина?” Самое прямое, если иметь в виду последствия вступления поэта на государственную службу и сознательные старания очень влиятельных лиц скрыть правду от современников и потомков… В 1837 году погиб не литератор Пушкин в смехотворной юношеской должности камер-юнкера и не на почве глупой семейной ревности, а камергер (генерал-лейтенант) его величества ПОЭТ Александр Сергеевич Пушкин, павший смертью храбрых, защищая интересы нашего Отечества! Об этом – в следующей части повествования.

Если быть предельно точным, то дуэльный вызов Пушкину сделал даже и не сам Дантес, а Луи Геккерн! Через секретаря французского посольства виконта д’Аршиака он письменно объявил Пушкину, что Дантес от его имени делает ему вызов. То есть, Дантес стрелялся не за себя, а за голландского посла Геккерна! При этом Дантес практически ничем не рисковал, поскольку, как сообщает литературовед Г.Фридман, его тело под мундиром было защищено доспехами – непробиваемой металлической кирасой, специально заказанной в Англии после того, как была отсрочена первая дуэль с Пушкиным, которая должна была состояться ещё осенью 1836 года. Фактически Дантес был защищен бронежилетом, при этом пистолеты были заряжены минимальным количеством пороха, чтобы кинетической энергии пули оказалось недостаточно для пробития кирасы. Секундант Дантеса, виконт д’Аршиак, знал своё дело… а вот Данзас, секундант Пушкина, скорее всего, был не в курсе подобных тонкостей дипломатического убийства.
Можно ли представить себе, чтобы смерть иностранного литератора, всю жизнь безвыездно прожившего в своей стране, пусть даже и хорошо известного у себя на родине, вдруг вызвала небывалый международный общественный резонанс за многие тысячи вёрст от места событий – вплоть до Атлантики? Только ли литературные заслуги автора были тому причиной или нечто ещё? По сообщению литературоведа Михаила Сафонова: «28 февраля 1837 года парижская газета "Журналь де Деба" опубликовала сенсационное сообщение из Петербурга: знаменитый русский поэт Пушкин убит. В этот же день такое же сообщение опубликовал "Курьер Франсе". 1 марта сообщение было перепечатано в "Газет де Франс" и "Курьер де Театр". В то время парижский "Журнал де Деба" играл на европейском континенте ту же роль, что сегодня играет "Нью-Йорк Таймс" во всем мире. 5 марта о гибели Пушкина сообщила своим читателям немецкая "Альгемайне Цайтунг"». Ни одному классику европейской литературы до Пушкина не удавалось возбудить подобный интерес к факту гибели своей персоны! За исключением, может быть, лорда Байрона!
В школьные годы нам постоянно внушалась мысль о том, что между поэтом и властью всегда пролегала пропасть, что царизм жестоко угнетал свободолюбивого поэта, исполняя функции жандарма и цензора. Однако, если отношения между Александром I и Пушкиным действительно трудно назвать приязненными (всем известны иронические стихи поэта об императоре), то, на мой взгляд, с Николаем Павловичем у Александра Сергеевича было о чём поговорить тет-а-тет. Как известно, Н.Ф.Арендт — лейб-медик императора Николая I, врач Пушкина, стал посредником между умирающим поэтом и царём: он передал императору просьбу поэта о помиловании секунданта Данзаса. Также поэт просил прощения за нарушение царского запрета на дуэли: "…жду царского слова, чтобы умереть спокойно…" Николай I ответил ему: "Если Бог не велит нам уже свидеться на здешнем свете, посылаю тебе моё прощение и мой последний совет умереть христианином. О жене и детях не беспокойся, я беру их на свои руки". Разве это разговор врагов, а не близких по духу людей, за плечами которых много общего, в том числе и любовь к Родине, и забота о близких?
О взглядах и политике Николая I можно сказать следующее: Николай I прежде всего считал себя защитником национальных интересов страны, хотя не отказывался от участия в делах Западной Европы. Он отстаивал принципы абсолютной монархии, отвергал конституционализм и свободу личности, настороженно относился к либеральным идеям, стоял за незыблемость территориальных границ в Европе, утвержденных решениями Венского конгресса, более всего заботясь о спокойствии собственного государства.
Россия в то время становилась объектом страха, ненависти и насмешек в глазах либеральной части европейского общественного мнения, а сам Николай I приобретал репутацию «жандарма Европы». Однако при этом западные историки почему-то забывают, что в своей внешней политике император Николай Павлович выполнял договоры, подписанные во время предыдущего царствования, а Россия пунктуально придерживалась политики Священного союза. Но в этом-то и состоял весь трагизм: лишь Россия сделала Священный союз целью своей политики, делала все для блага Союза. Другие же страны использовали его как средство достижения собственных целей.
Усиленная дипломатическая борьба против России во время восточного кризиса 20-х годов XIX века фактически была проиграна. Преобладание России в турецких делах произвело тревогу среди европейских правительств и придало острый характер «восточному вопросу». Под «восточным вопросом» тогда понимали все вопросы в связи с распадением Турции и с преобладанием России на Балканском полуострове. Европейские державы не могли быть довольны политикой императора Николая, который считал себя покровителем балканских славян и греков. Добрым отношениям России с Турцией стремились помешать Англия, Австрия и Франция, которые соперничали с Россией на Ближнем и Среднем Востоке. Особенно недоброжелательной была Англия. Существует версия о том, что именно англичане подстрекали персидских мусульман к нападению на русское посольство в Тегеране, в результате которого погиб посланник русского императорского двора поэт Александр Сергеевич Грибоедов. Обратите внимание: государь доверил российское посольство поэту, написавшему «Горе от ума», произведение, вроде бы направленное против государственного устройства того времени! Но царь не бросил талантливого человека в тюрьму, не отправил в ссылку, а доверил ответственнейшую миссию – быть послом России в иностранной державе!
Было ли нечто общее в воззрениях поэта Пушкина и императора Николая Павловича? Несомненно! Император Николай I был убежденным противником крепостного права. В годы его царствования существовало 9 секретных комитетов, занимавшихся разработкой проектов отмены крепостного права и предоставления помещичьим крестьянам более широких прав. Доверив руководство крестьянским делом твердому приверженцу освобождения крестьян П.Д. Киселеву, царь сказал ему: "Ты будешь мой начальник штаба по крестьянской части". Он одобрил начало реформы государственной деревни, подготовленной Киселевым, и в 1840-е гг. издал ряд указов, расширявших личные и имущественные права крепостных крестьян. Но так и не решился осуществить полную крестьянскую реформу, считая, что Россия, в условиях враждебного окружения и популярности революционных идей, еще не готова к этому.