Ни смерти, ни вроде того.
Случается с тем, кто боится,
А я не боюсь ничего.
Что о себе ты возомнил, поэт?
Да, ты же ей ни капельки не нужен!
Дай Бог, ей жить на свете много лет
С надежным молодым спокойным мужем.
Ей Бог даёт и света и тепла,
Куда тебе с болячками твоими...
Он не знает, когда он родился и родился ли Он вообще когда-нибудь или всегда был таким, как сейчас. Он понимает, что такое видеть и слышать. Он видит и слышит, и знает всюду и обо всём одновременно. Вот только само время ему неведомо. За это его и прозвали бессмертным. Только это не его имя.
Его называют всевидящим. И всеслышащим его называют. Ему вообще дают множество имён. Только, вот незадача, имени Его не знает никто. Хотя Его зовут и зовут - каждое мгновение. А он слышит всех, видит всех, знает о каждом, Он всегда где-то рядом.
И никто из живых не видел Его лица. А Он – вот Он: и каждый день, каждый миг кого-нибудь спасает. И каждый хочет, чтобы он расслышал именно его просьбу. Потому что Он может исполнить. Он исполняет. И Его зовут всемогущим.
И вот однажды Ему показалось, что Он чего-то не увидел, не услышал, не знает, проспал. Странно, подумалось Ему, потому что Он никогда не спит, Нет у Него времени спать. Что поделать? У Него ведь вообще нет времени.
Жил был у бабушки серенький козлик. И потерялся. Пошла бабуля козлика искать. Ходит она медленно. До чистого поля еле добрела. Бродят по полю вольные кони игреневые.
– Здравствуй, бабушка! Чего ищешь? Кого зовёшь?
– Козлика потеряла серенького, ищу вот.
– Нет козлика в чистом поле, бабушка! А в темный лес мы не пойдём. Там волки.
Шла бабушка, шла и до высоких гор добрела. А там псы муругие ей навстречу.
– Куда, бабуля, путь держим? Где пропуск? Паспорт? Аусвайс? Ну-ка, назад! За линию не заступать! Проходить по одному! Гав!
- Пустите, милые, козлика посмотреть! Может, здесь он где-то?
- Нет у нас в горах твоего козлика. И не было. Ищи его в темном лесу. А нам туда хода нет: чужая территория, извини.
Жил-был Бог Аллах. И пришел к нему Бог Иисус.
- Ты кто? - спрашивает Аллах.
- Иисус, - отвечает Иисус, - У меня папа есть.
И приходит третий Бог – Будда. Пришел, сел, ноги скрестил, задумался о чем-то крепко и молчит сам с собой. Хорошо Ему.
- Ты откуда? – спрашивает Аллах Иисуса.
- Ниоткуда, я вечный - отвечает Иисус, - меня мама родила. А ты?
- И я вечный, - отвечает Аллах, - Милосердный, Всевидящий, Всеслышащий и так далее. Тут всё – моё.
- А он? – кивнул Иисус в сторону Бога Будды.
- Он тоже вечный. Не тревожь его. Ему хорошо.
Из кустов послышался девичий смех, затем оттуда выбежал пьяненький греческий божок с маслянистыми глазами, оглядел всех, и, заикаясь, проблеял: - Ясно, девок тут не было!
С криком «Ух, я вас найду, найду! Ненасытные вы мои!» блеющий снова исчез в чаще веков.
- Если Ты – Бог, и Он – тоже Бог, и даже этот, как его… ну, Ты понял, то кто же тогда Бог, если не кто-то один? – улыбнулся Иисус.
- Согласен, - ответил Аллах. – Смотри.
И они посмотрели. И Бог Будда тоже посмотрел, не открывая глаз, посмотрел Он. Отовсюду сияли звёзды. И возле каждой звезды слышалось своё Имя Бога.
И Бог слышал каждого. И видел каждого. И всё-всё знал о каждом. И каждому отвечал на его языке. И звали Его Аллахом. И Иисусом звали Его. И Буддой – тоже. И Яхве. И как только Его не звали! Множество имён Его не имело ни начала, ни конца. И славили всюду Его и любили . Потому что Он – Бог.
Жила-была фея, звали её все очень уважительно: Анастасия Владимировна. Возраст у неё был весьма почтенный, так все и говорили:
- Ого-го! Ей уже почти 12 лет! Что же дальше-то будет? Караул!!!
Вечером грустная Анастасия Владимировна, как обычно, подытоживала свою жизнь:
- Ну, вот, опять меня все уважают, играть со мной боятся, здороваются, приседают передо мной, как перед самой важной дамой, так и убегают, приседаючи. Игра у них новая такая – «присядки» называется. Дразнят меня, несчастную, а я только в пятый класс хожу, между прочим!..
И решила она сразу помолодеть, потому что ей после уроков тоже охота на улицу выбежать, в присядки повеселиться. Приготовила она волшебный отвар из приседынь-травы. Заклинание произнесла:
- Чуфы-чуфы! Мыр-мыр-мыр!...
Тс-с-с! Мы не уверены, что нас никто не подслушивает, ведь заклинание тайное! Так и есть. Мышка подслушивала и даже на мобильный телефон снимала Анастасию Владимировну, как она колдует. Вот, бесстыжая! А, ну, брысь отсюда!
Перепуганная мышка с мобильником заметалась туда-сюда, прыгнула на стол и опрокинула нечаянно чашку со снадобьем.
- Ах! Я сейчас всё уберу!
И начала она пролитое снадобье со стола вылизывать язычком, да так шустро, что для Анастасии Владимировны ни капельки даже не осталось. Мышкино пузико раздулось, а сама она вдруг начала быстро приседать и подпрыгивать, так вприсядку и ускакала куда-то. Вот весело-то. Придется опять волшебное зелье готовить. Анастасии Владимировне очень хотелось зареветь от досады, но только она собралась это сделать, как в гости зашла рёва-корова.
Мычит рёва-корова, свежего сена просит. Растерялась фея и накормила корову остатками приседынь-травы. Та наелась, убедилась, что сена больше нет, и тоже вприсядку ускакала. А что делать? Не оставишь же гостей без угощенья!
Потом заяц забежал, морковки попросил. А следом коза заглянула, капусты пожевала. Так время и прошло. Смотрит Анастасия Владимировна на часы: во дворе гулять-играть уже поздновато, пора домашние уроки делать.
Сделала. Зевать начала. Значит, спать пора. Пошла фея в свою волшебную кроватку. Быстро заснула. Еле кнопку сбоку в кровати успела нажать, как тут же и уснула. Эта кнопка непростая. От неё кровати просыпаются. Дождалась кроватк, когда её хозяйка покрепче заснет, зашевелилась и осторожненько вылетела в окно.
Любит она ночами под луной над городом кружиться да песенки колыбельные тихонько мурлыкать, пока Анастасия Владимировна почивать изволит. Давайте, и мы не будем ей мешать, подглядывать: отойдем в сторонку от окошечка, а то вдруг проснётся. У фей сон - знаете какой чуткий? Ей-то ведь завтра в школу: хорошие отметки получать, знания свои сказочные показывать.
Не переживайте, Анастасия Владимировна: Вы ещё очень-очень молоды, и это так прекрасно, столько всего волшебного впереди! Спокойной ночи.
Жил-был мозг. Много мозга… Кстати, много мозга – это ещё не значит много ума, это просто много мозга и всё. Однако, мозг считал, что раз он большой, то ему полагается думать о чем-нибудь. Не о мелочах, естественно. О великом, о грандиозном, ну, сами понимаете.
И мозг напрягся. Напряжение росло, а вот ощущения мысли никак не появлялось. Мозг продолжал напрягаться. Начав что-то, увы, он не умел останавливаться.
Шло время. Зимой мозг коченел от холода, покрывался инеем и становился похожим на цельный кусок пломбира. К весне он размякал, конечно, а однажды, в летнюю жару даже и вовсе потёк.
Со стороны давно уже было видно, что мозгом владеет идея-фикс. И не просто владеет. Идея помыкала им днем и ночью. Она буквально не давала ему покоя. И вот как-то ближе к осени идея-фикс внушила мозгу, что он окончательно созрел, чтобы думать. К осени ведь всё созревает. Идея умолчала лишь о том, что созревшее может и перезреть, если с ним вовремя не поработать.
Мозг состарился, одряхлел, впал в детство. Для него началась, похоже что последняя, не зависящая от времен года, зима. Как только идея поняла это, она хладнокровно ушла. Счастливый ничего не понимающий мозг щурил извилинами ей вслед и беспомощно улыбался.
И тут с неба пролилось нечто сверкающее, нежное, святое. То, что не по-научному называется благодатью. И попало оно на старенький ссохшийся полупустой мозг. И сделался мозг землей. И поднялись из неё травинки. И проросли цветы. Зазеленели, зашумели деревья, запели птицы, встречая рассвет. Зазвенела, задышала земля ручьями, ветром, озерной рябью. И родилась мысль, прекрасная, как земля из космоса, и полетела она по Вселенной далеко-далеко… И смотрела земля на звезды океанами глаз своих и улыбалась доверчивой детской улыбкой. И звезды радовались маленькому мыслящему живому существу по имени Земля и купались в её водах, то подрагивая на могучей влажной спине океана, то прыгая с волны на волну. И это есть. И это будет всегда. И ничто не пропадет даром, ничьи усилия, ничьи надежды, пусть самые смешные, самые нелепые, но такие желанные…
Как-то раз иду с работы,
Ну, гляжу туда-сюда,
Вижу: что ты, что ты, что ты –
Да-да-да-да-да-да-да!…
Вот оно, какое дело:
На дороге, посреди,
Ажно ангельское тело
Просияло впереди!
Поднапрягшись, поднатужась,
Суечусь ему вослед.
Догоняю… Тихий ужас!..
Ничего такого нет!
Те же люди, та же площадь,
Возле урны два бича,
И никто не ржёт, как лошадь,
Из-за левого плеча,
И никто не рвётся в дали
За неведомым лучом…
Не слыхали, не видали,
Знать не знают ни о чём.
И спешит народ уныло
Не внимающий речам...
Может, всё же что-то было,
Раз не спится по ночам?
Даже если босс – не гений,
Ну, не гений, ну, и что:
Много разных впечатлений
Навевает он зато.
Потому что он премудрый,
Всяко-разно, что не пень,
И умеет кама-сутрой
Сделать всем рабочий день,
А когда с командировки
Вдруг объявится сюда:
Всех нагладит по головке
Нежно-нежно, как всегда.
А там, за пристанью, ещё снуют китайцы,
Там пальмы шепчутся под ветром при луне.
Трещат кузнечики, и умирают зайцы,
И львы храпящие волнуются во сне.
Там цепью огненной грохочут тамбурины,
Мелькают призраки, торопятся слова,
И плачут нищие ночами у витрины,
Где сало жирное и сладкая халва,
Там сказки явные случаются повсюду, -
Летают ландыши, лучатся голоса…
Там всё не равное лукавящему чуду
Благими правдами смущает небеса.